Тетушка похвалила невестку. Не прошло и недели, как она поняла, что все ее надежды тщетны. Как-то утром ее разбудили громкие крики: Дык ругался с женой. Тетушка рассердилась: глаза бы на них не глядели. Так, видно, и придется ей до самой могилы мучиться. Она лежала, тихонько охая. Пусть как хотят. Но крики невестки заставили ее вздрогнуть:
— Грабитель проклятый! Убийца! В тюрьме тебя сгною, только тронь!
— Сама убийца!
Ругань, треск рвущейся ткани, шум падающих предметов, звон. Они рвали друг на друге одежду, швыряли на пол все, что попадало под руку, били посуду, а тетушка лежала и плакала.
Весь день потом супруги дулись друг на друга, и тетушке пришлось сидеть голодной. Лучше бы совсем не приезжали, думала она, но к вечеру они помирились, невестка пошла за вином, потом зарезала курицу, и супруги сели к столу.
— Ты уж прости меня, — сладко разливалась невестка. — Я как рассержусь — себя не помню, что хочешь наговорю. Да и ты погорячился.
— Ладно уж, чего там! Прости и ты меня, — пробурчал Дык.
— Бог с тобой!
И они принялись за еду. Время от времени они ласково поглядывали друг на друга, смеялись и шалили, как молодожены. Тетушка тоже смеялась, думая про себя: «Дети малые, да и только». И у нее снова появилась надежда: может, теперь «молодые» не будут больше ссориться. Но на следующее утро повторилось то же самое. А потом еще и еще. Не жизнь, а кромешный ад. Правда, после каждой ссоры они сразу же мирились, каялись, часто даже плакали, но через минуту снова начинался скандал. Бывало, что даже не успевали сесть за стол и отпраздновать очередное примирение.
Однажды, вернувшись с базара, жена привела с собой девчонку лет одиннадцати, такую же уродливую, наглую и худую, как она сама, и, радостно улыбаясь, заявила:
— Будет нашей приемной дочкой. Чья она, я не знаю, да и сама она не знает, говорит, потерялась еще совсем маленькой. Приемная мать так ее била, что она убежала и несколько дней бродила по дорогам. И вот иду я с базара, а она ко мне, обняла, плачет и не отстает.
Дык не поверил жене, но, чтобы не ссориться с ней, согласился взять девочку. С тех пор жизнь пошла совсем невыносимая. Жена баловала и лелеяла девочку, не давала Дыку пальцем ее тронуть и, чуть что, поднимала крик.
Она и прежде была груба с мужем, но теперь это перешло уже всякие границы. Поминутно лицо ее менялось, а глаза порой становились такими злыми, что дрожь пробирала. Однажды ночью Дык проснулся и увидел, что она сидит рядом и пристально на него смотрит. Волосы ее были распущены, глаза в темноте зловеще сверкали. Дык похолодел от страха, замер, боясь пошевельнуться, и даже зажмурился. Но жена как ни в чем не бывало улеглась рядом. Догадалась ли она, что муж не спит?
