— Его не стало…
— Вот, то-то и оно. Общество разрушило его. А почему? Потому, что стало неправильным, стало поклоняться новым идолам — роскоши, чрезмерному богатству… Общество забыло для чего оно появилось. Мы забыли, для чего появились…
— И для чего же мы появились на этот свет?
— Не знаю. Я, наверное, чтобы приютить вас и всех этих несчастных, — окинул он взглядом барак. — А вы — это вам виднее.
— Философия… — грустно усмехаюсь, понимая, что для большинства вопросов, которые возникают при таких разговорах, все ответы риторические.
— Может быть, — соглашается Спиридон. — Но ведь, она задаёт самые главные вопросы. И всегда задавала…
— Спиридон, — решаю перевести разговор на другую тему, — а ты давно здесь? Я имею в виду, не старостой или как там тебя, а вообще?
— Давно. Всю жизнь.
— Ты местный?
— Ага, — кивает он, доставая из кармана ломтик ржаного хлеба.
Вопросительно кивает, мол, будешь? Прислушиваюсь к своему желудку, понимаю, что да. Спиридон разламывает кусочек надвое и протягивает мне половину.
— Я здесь вырос, — продолжает он, остановив взгляд на какой-то, одной ему видимой точке, — главой хутора этого был.
— Серьёзно?
— Да, — чуть подвывая, протянул Спиридон, — пятнадцать лет. Представляешь? В своё время у нас хорошо было.
— А, что потом случилось?
— А, потом хутор умер. Здесь люди хорошо жили, дружно. Кто в городе работал — каждый день ездил, тут ведь недалёко. Кто на фабрике кондитерской, что у соседней деревни стояла. Но, в основном, все свои хозяйства вели, да на районный или городской рынок излишки свозили. Жили, конечно, не так, чтобы прямо богато, но в достатке. Потом, крестьян и мелких фермеров вытеснили с прилавков, а позже — это даже ты помнить должен, вообще вне закона сделали. А потом фабрику закрыли. В общем, уехали люди. Сначала молодёжь, а потом и кто постарше. Старики поумирали. Из местных здесь всего четверо. Я, баба моя, мужичёк один, да сын его. Всё! Остальные пришлые.
— А ты почему не уехал?
— Дом здесь мой, понимаешь? Я здесь родился и умру, неверное, здесь же.
— А почему все дома порушены?
— Порушили, — пожал Спиридон плечами.
— А кто?
— Строители. Здесь чего-то строить хотели, говорили, по крайней мере. Но, в итоге, пол хутора разворотили и на этом всё кончилось.
— Не бывает так. Ты же — местная власть. «Что-то хотели, да расхотели». По-закону с представителями местного управления обязаны…
— Да-да-да, — рассмеялся Спиридон, — согласовывать, подписывать, собирать собрание жителей и так далее и тому подобное! Ха! Нету больше нашего населённого пункта в документах. Был и нету! Понимаешь? Мёртвый хутор! Его нет, как бы, вовсе. Был, да весь вышел! Так, что — ничего ни с кем решать никто не должен! Да и не решали ничего, ни с кем и никогда! Богатеи всегда делали, что хотели, с благословения ублюдков из областного центра.
