Кеннеди занял твердую позицию, показывая, что Соединенные Штаты не запугать. В речи 25 июля он заявил, что попросит у Конгресса дополнительно три миллиарда долларов на оборонные расходы. Армию США должны были пополнить восемь дивизий. Кеннеди уверял: «Мы стремимся к миру, но мы не сдадимся». Многим американцам казалось, что их 35-й президент слаб и нерешителен, а он понимал, что должен убедить их в обратном. Весной того же 1961 года он отказал в поддержке с воздуха десанту кубинских эмигрантов на «Острове свободы». В результате их авантюра обернулась полной победой Фиделя Кастро.
Хрущева речь Кеннеди только разъярила. Отвечая президенту по телевизору, он сравнил Берлин и Сараево 1914 года – теперь уже столица Германии могла стать местом, где разгорится пожар мировой войны. Хрущев утверждал, что советские дивизии могут быть переброшены на западные рубежи стран Варшавского договора и отразить американскую угрозу. Никита Сергеевич ссылался на недавнее совещание коммунистических партий Восточной Европы – те единогласно постановили поддержать требования Советского Союза: очистить Западный Берлин от армий НАТО и дать ему возможность превратиться в «вольный город», фактически в составе ГДР. При этом первый секретарь умолчал о новой встрече, прошедшей в Москве за несколько дней до его выступления. Там дали зеленый свет сооружению стены, что рассечет город и надолго отрежет одну его половину от другой.
Пока Хрущев отбивал атаки Кеннеди на трибуне, Вальтер Ульбрихт требовал у правительства ГДР отчета: все ли готово к постройке заграждения из колючей проволоки посреди Берлина? Затем планировалось возвести бетонную стену. Вождь восточногерманских коммунистов давно признался советскому генсеку, что другого способа остановить поток беглецов на Запад просто не знает. Хрущев стену одобрил. В начале августа, на совещании лидеров компартий в Москве, Никита Сергеевич заявил коллегам, что на кону само выживание ГДР – а значит, и безопасность каждого «государства народной демократии». Коллегам из стран Восточной Европы затея Ульбрихта пришлась не по душе. Более всего их волновали ответные меры Запада – экономические санкции, если даже не военные действия. Хрущев, однако, смотрел в будущее с оптимизмом. Соединенные Штаты ничего радикального не предпримут – таков, по его ощущению, был подтекст курса, избранного президентом Кеннеди. Как бы то ни было, первый секретарь не боялся риска. На совещании установили дату начала блокады Западного Берлина – ночь с 12 на 13 августа (с субботы на воскресенье)
