.
Когда Богдан перезвонил Александрову несколько часов спустя, куратор сумел его утешить – наверху наконец-то согласились на посещение Восточного Берлина. На Лубянке не хотели, чтобы Инге поднимала шум в городе, только частично подконтрольном Советскому Союзу. Зеленый свет, видимо, дали на самом верху – не исключено, что благодарить надо было Шелепина. (Впоследствии Владимир Семичастный, третий председатель КГБ, упрекал своего предшественника за непозволительно мягкое и опрометчивое решение.) Богдан немедленно назначил телефонный разговор с ГДР и в тот же день рассказал жене о полученном разрешении. Убитая горем Инге узнала, что хотя бы увидит мужа – не исключено, что на следующий день.
Вечером Александров предупредил Сташинского, что все готово для перелета. Пассажира будет ждать военно-транспортный самолет – на аэродром надо прибыть уже в пять утра. Куратор заберет его на машине у подъезда. Он велел Богдану вернуть любые документы, полученные от КГБ, включая пропуска. В Германию он должен был взять только фальшивый паспорт и командировочное предписание на имя того же Александра Крылова. Богдану оставалась одна ночь, чтобы собраться с мыслями (и собрать вещи). Вот он – момент, которого он так долго ждал… Но не предполагал, какой ценой дождется. Отец был раздавлен смертью сына – ведь он и не видел Петера ни разу. Муж беспокоился за жену, которая не может опереться на него в столь тяжкие дни. Но агент и не думал упускать шанс, подаренный ему поездкой в ГДР. Богдан с Инге уже не вернутся в Москву – они уйдут на Запад.
Сташинский давно задумал использовать при побеге документы, выданные ему когда-то как «Йозефу Леманну». Теперь, грубо нарушив приказ Александрова, он взял с собой паспорт Леманна (действительный до 1970 года) и водительские права на то же имя. Не забыл он и настоящий советский паспорт, а заодно – и студенческий билет, с которым посещал МГПИИЯ, и составленную при поступлении характеристику. В последней упоминали его орден Красного Знамени – свидетельство значимости того, что он совершил на службе в КГБ. Богдан был готов не только бежать на Запад и просить убежища, но и сдаться властям, открыть настоящее имя и признать самые темные эпизоды своего прошлого.
Около пяти утра 10 августа Сташинский ждал у подъезда своего дома машину куратора. Перед выходом он навел в доме порядок и уничтожил список кодовых слов, использованных при переписке с Инге. Единственное, что могло бы погубить его, – паспорта и другие документы, которые он собирался вывезти в Германию, пренебрегая распоряжением подполковника. Если бы их обнаружили, офицеры КГБ легко догадались бы, что он задумал на самом деле. Богдан поставил на карту жизнь.
