Написав письмо, лейтенант прилег на койку и задумался. Дремота одолела его. Он заснул.
Выйдя на дежурство, капитан Перекомский обходил бастион. Проверив два орудия в правом углу бастиона, он пошел в левый угол. Куча солдат, столпившись у бруствера, глядела в сторону вражеских окопов.
— Разойдись! — крикнул капитан.
Но солдаты будто не слышали. Он подошел вплотную и тронул одного из них за плечо.
Солдат обернулся. Это был сигнальщик. Увидев командира, он встал во фронт.
— Что за базар? Порядка не знаете! — вспылил Перекомский. — Глазеете, как бабы. Ну, чего не видели?
— Вашбродь, — отозвался сигнальщик, — дозвольте доложить. Так что лошадь…
— Какая лошадь? — переспросил капитан. — Что ты чепуху порешь?
— Никак нет, — упрямо ответил сигнальщик. — Так что лошадь… Извольте взглянуть.
Перекомский подошел к краю бруствера и выглянул.
По полю, между третьим бастионом и вражеским окопом металась рослая лошадь без всадника. На спине ее торчало дорогое седло. Ускакала ли она, сбросив седока, или по недосмотру от хозяина убежала, оборвав привязь, — неизвестно.
Над английским окопом виднелись головы стрелков. А выйти за беглянкой было боязно. Под пулю попадешь.
Кто-то тронул Перекомского за рукав. Он обернулся и увидел рыжеватого матроса. Это был смельчак, бросивший в ушат с кашей залетевшую бомбу.
Но об этом случае Перекомский еще не знал. Лейтенант Головинский, угрюмый и молчаливый человек, сменившись с дежурства, не успел ему рассказать, как матрос Кошка потушил горящий снаряд.
— Ваше высокоблагородие, — спросил матрос, — дозвольте лошадью завладеть?
У капитана Перекомского была природная болезнь: в затруднительных случаях голова его дергалась. И получалось, как будто он соглашался. Это приводило к недоразумениям.
— Как тебя звать? — спросил он матроса.
— Петром, — бойко ответил черноморец.
— Я не имя, братец, а фамилию спрашиваю, — буркнул капитан.
— Кошка, — сказал матрос. — Дозвольте, ваше благородие, очень уж лошадка хороша…
Лицо Перекомского побагровело. Он подумал, что такой фамилии быть не может, а это ему, капитану, солдаты приклеили такое прозвище.
— Как фамилия? — переспросил он, и от растерянности голова его дернулась.
Матрос, приняв кивок за согласие, козырнул, бросился к насыпи и мигом перелез через бруствер. Солдаты остолбенели от удивления. Только сигнальщик успел крикнуть:
— Вертайся, Петро. Убьют!
В ответ снизу глухо донеслись слова:
— Ребята! Палите по мне! Пусть смекают, что я до их бегу.
