— Зачем вы мучаете меня? — сказал он с болью.— Это страшно — выбирать между родиной и любовью! Раньше я не колебался в своём выборе, а сейчас вы заставляете меня жалеть об этом.
Екатерина спустила ноги с дивана, села, подпёрла голову рукой. И было в этом простонародном жесте что-то такое потерянное, щемящее, жалкое, что у Никиты оборвалось сердце. Он опустился на колени.
— Простите меня,— сказал он умоляюще.— Я не мог поступить иначе. При всей моей любви к вам.
Екатерина не ответила. За дверью послышались шаги. Екатерина быстрым жестом указала Никите за ширмы. Едва он успел спрятаться, как в дверь постучали. Вслед за тем женский голос сказал с издевательской почтительностью:
— Ваше высочество, государыня желают вас видеть… И немедленно.
— Ступайте, я следую за вами,— послышался спокойный голос Екатерины, и затем быстрым шёпотом Оленеву: — Дождитесь меня здесь.
Спальня императрицы. Шесть горничных хлопочут над вставшей с одра Елизаветой Петровной. Они затягивают в корсет расползшуюся от долгого лежания и без того тучную монархиню. Здесь же находится лейб-медик в огромном парике.
— Сильнее тяните, безрукие! — командует Елизавета.
— Извините, ваше величество, но слишком туго нельзя. Давление на внутренние органы может вызвать разлитие желчи.— Лейб-медик просовывает палец под плашки корсета и проверяет его давление на внутренние органы.
Елизавета ёжится, смеётся:
— Чего щекотишься, безобразник?
— Простите, ваше величество, надо немного отпустить. Зажата селезёнка.
— Не слушайте его, девки,— закричала Елизавета,— тяните! Должна я в полном аккурате молодому двору предстать.
Девки поднатужились. Елизавета охнула и села на кровать.
Эскулап тут же подскочил с целебным питьём и, пока Елизавета пила, немного ослабил корсетную хватку.
Но вот Елизавету кончили затягивать под неусыпным наблюдением врача, надели на неё положенные одежды, стали обувать распухшие ноги. Туфельки не налезали. Елизавета злилась. Наконец с помощью лейб-медика кое-как втопталась в туфли.
— Всё, оставьте меня…
Горничные и лейб-медик неслышно вышли.
Появился канцлер Бестужев, склонился в глубоком поклоне.
— Здравствуй, Алексей Петрович. Иди за ширму,— она махнула рукой в сторону роскошной, китайской ширмы.— Тебе опросные листы писать.
— Вроде не по рангу, матушка,— слегка обиделся Бестужев.
— Ничего, не убудет. Дело-то… щекотливое…
Канцлер скрылся за ширмами.
Елизавета подошла к зеркалу, провела руками по пышным бокам. Мучнистое лицо, глаза с лиловыми клёцками, некогда ослепительные, а сейчас одряблевшие, с желтизной плечи и грудь. Императрица всхлипнула непроизвольно.
