— С чего ты взял, что я обиделся?
— Я тебя уже спрашивал, что с тобой творится. И спрошу еще раз. Скажи мне честно, все-таки мы друзья.
Счастливчики на льду смеялись и взвизгивали. Влюбленные парочки кружились вдоль бортов, даже на открытом катке умудряясь уединиться, замкнуться в отдельный мирок, куда нет хода третьим лишним. Скоро так же будут кружиться Ярослав и Сто пятая, и для них будут крутиться пластинки. Интересно, хорошо ли катается она? Я-то — из рук вон…
— Знаешь, что я думаю, — сказал он нехотя. — Думаю, ты стал мне завидовать.
Он сказал это без удовольствия, без какого-то глупого бахвальства. Видно было, что ему неприятно. Но я взвился:
— Что?! Да это ты зазнался!
— Не говори чушь!
— Признайся сам. Прошелся разок по проволоке, подвешенный за сто веревок, и возомнил себя великим канатоходцем!
Щека его дернулась, как от удара. Но он сказал спокойно:
— Не один раз прошелся. Много раз. Если хочешь знать, я готов и без лонжи… Как Карл Валленда.
— Ну-ну, — сказал я, ненавидя себя до кончиков пальцев и не умея остановиться. — Валяй. Вон, видишь, тот дом, с коньком?
Тут я захлопнул рот. А он уже прикидывал. Я видел это по его лицу. Трехэтажный дом сложной архитектуры, с мансардой, высокими окнами и остроконечной крышей построила комиссионерская контора. Два века назад к нему накрепко прилипло имя Долговая яма, сократившееся затем до Ямы. Тут была библиотека, куда мы часто ходили с Лизой.
— Брось, — сказал я.
— Ты меня вызвал, я отвечу на вызов, — сказал он.
— Не надо… Правда. Перестань. Дуэль у нас, что ли?!
Я схватил его за рукав, удерживая, и он отбросил мою руку.
— Ты думаешь, я хочу тебе что-то доказать? — сказал он. — Нет, не хочу. Я знаю, что испугаюсь, но преодолею страх, зачем мне это кому-то доказывать?
— Ну и хорошо, — промямлил я.
— Тебе нравится уколоть меня и смотреть на реакцию. Это твой способ утешиться, почувствовать себя выше, — сказал он. — Хорошо, я сыграю с тобой в эту игру, потому что мне тебя жалко. Смотри, ты взял меня на слабо! Смотри!
Он побежал. А я остался. Когда подошла Сто пятая с тремя дымящимися бумажными стаканчиками, Ярослав превратился в черный силуэт.
— Держи скорей, я пальцы обожгла, — сказала она весело и оглянулась. — А где?..
Я мог бы побежать за ним. Конечно, мог. Повиснуть на нем, чтобы он не сдвинулся с места. Просить прощения. Признаться, что я вовсе не считаю его самозванцем или зазнайкой, что он самый благородный и сильный человек из всех известных мне людей. Но все это было бы правдой только наполовину. Потому что я хотел, чтобы он залез на чертову крышу. Эта идея как будто давно вызрела у меня в голове, только и ждала момента для воплощения. Как быстро я нашел глазами подходящий дом, как вовремя подтолкнул Ярослава, будто мы все время ходили возле Ямы.
