Ярослав слепил снежок, кинул в меня. Комок попал в лицо. Сто пятая расхохоталась. А я разозлился. Зачерпнул снег, скатал голыми руками, чтобы снаряд заледенел, окреп.
Мой противник уже был готов к нападению. Я никак не мог попасть в него, снежки летели мимо. Сам же оставался идеальной неповоротливой мишенью. Не сразу заметил, что они бомбардируют меня уже вдвоем.
Колыхнулась обида — острая, с ледяными краешками. А им было весело обстреливать меня снежками.
— Ну все, хватит! — сказал я и поднял руки.
Они успокоились, пошли вперед. Тогда я торопливо слепил самый крепкий снежок, как камень. Размахнулся и зарядил в Ярослава, целясь в беззащитную голую шею без шарфа. Шарф он отдал ей. Снежок попал в цель, ледяные осколки моей злости посыпались ему за шиворот.
— Отмщен? — спросил он снисходительно.
И они пошли дальше, не замечая меня. А я плелся сзади, третий лишний. Как она могла? После бабочек, после Концевой, после всего! Мне было скверно, руки покраснели и мерзли, а внутри горело огнем уязвленное самолюбие. «Напишите о том, что вас тревожит, пугает, что вы не любите, и сожгите в костре». А можно, я напишу только одно имя? Ярослав. Можно сжечь его сейчас? Вместе с его успехом, вместе с его превосходством?
Но он ведь мой друг… Единственный друг! К черту!
— Так ты пойдешь или нет? — спросила меня Сто пятая.
— А? — очнулся я.
— На каток! — повторила Сто пятая. — Идешь?
Я догадывался, что он и на коньках катается великолепно. С такими способностями к эквилибристике! Ненависть росла, будто снежный ком, которым он начал это уже не смешное сражение. Я не мог остановиться.
На катке нас застали скорые зимние сумерки, и тут же зажглись цветные огоньки. Очередь за коньками змеилась на несколько метров. В оконце проката маячила древняя бабулька с таким слабым слухом, что у каждого переспрашивала размер, словно боялась услышать неправильно.
— Давайте разделимся, — сказала Сто пятая. — Вы стойте за коньками, а я принесу всем горячий чай.
Хрупкий порядок очереди то и дело нарушали нахальные мальчишки с красными от мороза щеками, умудряясь втиснуться ближе к змеиной голове. Ярослав тяжело вздохнул.
— Жаль, что тебя никто не узнает, — вырвалось у меня. — Можно было бы сыграть на твоей актерской славе и пройти без очереди.
Он нахмурился.
— Ты опять пытаешься меня задеть?
— Это просто шутка…
— Несмешная.
— А снегом в лицо? Смешно?
Он посмотрел на меня внимательно:
— Ты что, обиделся из-за снежка? Мы же просто играли.
