С этого момента каша заварилась по-настоящему.
* * *
Лужнов стоял у окна и смотрел, как на территорию исследовательского Центра въезжают машины подразделения «Цунами». Их было шесть: два «Урала», доставившие основную массу бойцов, и четыре бронированных фургона УАЗ, предназначенных, вероятно, для патрулирования. «Человек восемьдесят, — прикинул Лужнов, — остальных прикомандировали к Управлению». Он не без удовольствия наблюдал за слаженными действиями специалистов. Большинство из них были прапорщиками, хотя попадались и сержанты-сверхсрочники, и младшие офицеры. Вооружены они были автоматами «Абакан», портативными гранатометами и прочими новенькими секретными штучками.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Агапов. Лужнов по инструкции сунул руку за борт пиджака и расстегнул клапан заплечной портупеи.
Вошедший оказался высоким плотным человеком с коричневой звездочкой на камуфлированном погоне. Это был майор Шламов — командир «Цунами». Он узнал Лужнова, который кивнул ему, и коротко доложил оперативную обстановку Центра. По большому счету, это была формальность чистой воды: с введением военного положения отряд специального назначения «Цунами» заступал на охрану и оборону объекта, действовал по штатному расписанию и подчинялся непосредственно заместителю начальника Управления. Но вежливость оставалась вежливостью.
Агапов извинился и удалился в свою комнату.
— В принципе, вы можете ехать, — сказал Шламов, стараясь не обидеть Лужнова, — тот все-таки был старше его по званию, — сейчас я выделю двоих человек, которые будут ходить за товарищем, — Шламов кивнул на дверь, за которой скрылся директор.
— Нет, спасибо, — ответил Лужнов. За окном группа людей в форме охраны Центра покинула здание главного корпуса, загрузилась в автобус на стоянке и выехала за ворота. — Я лучше останусь. Меня может сменить только мой непосредственный начальник, в данном случае, начальник Управления. К тому же, со мной Александр Парфенович будет чувствовать себя спокойнее.
— Ну как хотите, — Шламов встал. — Я буду в караульном помещении.
Он ушел, а Лужнов остался, размышляя, зачем ему это нужно. Разумеется, Крупнер наделал шуму, как-то ухитрившись сотворить такое действо в Управлении. Паника, которую он поднял, продержится не более двух-трех дней, но эти три дня не спать и даже нормально не поесть! Возраст уже не тот, чтобы удалось как-то более или менее прилично сомкнуть глаза на кожаном диванчике, но, поди ж ты, — встрепенулся, как старый конь, заслышав звук боевой трубы! Лужнов мрачно усмехнулся. Ни поесть, ни поспать. Да и П. В. жалко, хороший был мужик, столько лет вместе проработали, а теперь с новым начальником придется отправляться на пенсию. И чего тут остался? Никакими подвигами существующего положения не спасти. Яшенцев сдох как командир, да и как коллега. Чего еще делать старику на пенсии — играть в шашки да плевать в потолок. Этот его день — как офицера — скорее всего последний. Именно так, — подумал Лужнов, — и я буду его тянуть.
