Генеральские игры - Сергей Георгиевич Донской

В какой-то мере я неплохо знаю этого человека, можно даже сказать, хорошо. Если бы мне довелось пройти с ним через те испытания, которые выпали на его долю, я бы, наверное, почел за честь называть его своим лучшим другом. Но мы ходили и ходим по жизни разными путями-дорожками, поэтому о настоящей дружбе говорить не приходится. Его боевые товарищи служили там или навсегда остались там, где я ни разу не был и (к своему стыду и облегчению) никогда не побываю. Мы с ним обитатели параллельных миров, которые никоим образом не пересекаются. То, что он запросто может обратиться ко мне со словами «Серега, брат», абсолютно ничего не меняет. Он и совершенно левого пассажира может назвать «братишкой», что из того?

Двое таких разбитных «братишек» недавно заглянули в наше купе с предложением перекинуться в картишки, выслушали встречное предложение моего спутника и тут же испарились, сделавшись тихими и чинными, как на похоронах. Исчезли в неведомом направлении ресторанные девицы, не сумевшие навязать ни одной бутылки своего сногсшибательного коньяка, настоянного на клофелине. Потерял к нам всяческий интерес и проводник, выяснивший, что нам не до чаю.

Короче говоря, никто больше не тревожит нас в нашем купе спального вагона скорого поезда, несущегося сквозь ночь. То, что должно было появиться на столе, – появилось, то, что следовало налить, – налито, налитое – выпито, выпитое – закушено. Хорошо. За окнами несется непроглядная ночь, а мы посиживаем себе в тепле и уюте, жуем, беседуем.

Меня несколько удивляет резкая реакция товарища на мое предложение угоститься домашними пирожками.

«С капустой?» – мрачно спрашивает он, глядя на вполне безобидные пирожки так, словно обнаружил на столе целый выводок ядовитых скорпионов. Услышав мои заверения о том, что капустой тут даже не пахнет, он несколько успокаивается, но к угощению все равно не притрагивается, хотя то и дело косится на него с неприязненным видом.

Отметив про себя эту странность, я незаметно накрываю пирожки салфеткой, а сам завожу разговор об особенностях национальной разведки. Меня интересует спецназ ГРУ, в котором служил (или по-прежнему служит) мой собеседник.

Он пожимает плечами.

«Тоже мне, тайна за семью печатями! Это разведывательно-диверсионные части, предназначенные для действий в оперативном тылу противника на глубину до тысячи километров».

«Ага, – киваю я с глубокомысленным видом. – Тактическая разведка».

«Разведка чаще всего побоку, брат. Гэрэушные спецы – это диверсанты. Головорезы. Нашу историю знаешь?»