Терентий Никитич сумрачно стоял, вобрав голову в плечи. Совсем опозорили старика. И как он теперь перед рабочими будет? И как Алексей на него посмотрит? Пьянствовал с кулаком, с Булкиным. И никто же не поверит ему, что он выгнал его. Да если и выгнал — скажут: чего промеж пьяных не бывает? Он хотел даже уйти из уголка, но резкий, неприятный голос бригадира Старикова задержал его.
— Пустое, товарищи рабочие, пустое! — кричал Стариков. — Так каждого обвинить можно. Знаю я Булкина: хороший мастер… редкий, можно сказать, мастер. Поклепы напрасные на него возводят! Из комара слона делают! И нечего нам этими делами займаться. Раз прокурор статью нашел — пусть и разбирает. А нам, думаю, просто разойтись надо. Нечего даром языки чесать!..
Булкин покачивал головой в такт словам Старикова и с удовлетворением наблюдал некоторое сомнение на лицах рабочих. Карякин заметил, как он вынул из кармана яблоко и со вкусом откусил его своими желтыми кривыми зубами.
После речи Старикова в уголке стало шумно. Спорили друг с другом, доказывали, волновались.
Особенно шумно было в задних рядах.
Сутулый рябой старик, глаза которого были поставлены очень близко друг от друга, что делало его лицо хмурым и злым, громким свистящим шопотом убеждал рыжего Сайкина:
— До чего же это дойдет, до чего!.. Так каждого судить можно. Чего нам касаться про его деревенские дела? Мало у кого хозяйство есть! Известно, своего хлеба всегда жалко…
«Жалко… Вам только машины не жалко», подумал Карякин и вспомнил, что Булкин один из первых в их бригаде был за соревнование. И, действительно, бригада их здорово обогнала другие. Но как только вопрос стал о снижении расценок, Булкин ожесточенно запротестовал и сразу к соревнованию охладел.
— Товарищи! — перекрыл общий шум Мухин и постучал болтом о стол. — Товарищи! Слово даю председателю лысовских коммунаров товарищу Брыкину.
Незнакомый и незаметный до сих пор человек в кожаной куртке встал рядом с Андрюшей и оказался чуть не на голову выше его.
— Вот это да! — зашептались рабочие. — Андрюшу забил…
«Так вот он какой, Брыкин!» подумал Терентий Никитич.
И оттого, что с этим человеком работает Алексей и ежедневно встречается с ним, стал ему Брыкин совсем родным и близким, и он уже с любовью поглядывал на его белесые брови, редкими кустиками насупившиеся над светлоголубыми глазами. И усы у Брыкина были светлые, и морщины, изрезавшие все лицо, казались чисто промытыми, и только руки, сильные и подвижные руки, которыми он жестикулировал во время речи, были черными, как земля, с которою имел дело Брыкин.
