В номере маленькой частной гостиницы на Подоле было сухо и солнечно. Должно быть, светлые стены и тепло-оранжевые шторы создавали такое впечатление, и Воха был заочно признателен дизайнеру отеля. После сырого кладбища и женских слез хотелось тепла. Рюмка коньяка была бы в самый раз. Воха аж сглотнул, представив, как теплая волна, обжигая горло, разливается по телу и мягко навевает сладкую полудрему.
Номер был не люксовский, но вполне приличный. Новак, конечно, мог бы и люкс снять для родителей Тамары, но Воха знал, что дядя Миша категорически отказался. Он даже порывался отдать деньги за гостиницу, но будущий зять так искренне возмутился, что папа постарался замять инцидент. И хотя Воха был всецело на его стороне, вслух поддержал Новака. Ему хотелось поскорей попасть с рецепшена внутрь и согреться. Сейчас он вытянул ноги, сидя в маленьком велюровом кресле, и наслаждался редкой минутой покоя. Тетя Нина прилегла прямо в мокрой одежде на застеленную кровать, она слишком устала, чтобы смущаться присутствия других людей, к тому же тут все были свои. Дядя Миша сел рядом и взял ее за руку. Кровать под ним ухнула, мягкий матрас прогнулся, зазывая забыться сном. Воха подсчитал, что спал сегодня всего четыре часа, хотя ему предписали постельный режим до конца недели. Только Тома все кружила по номеру в своих высоких сапожках, то выглядывая в окно, то оправляя салфетку на столике. Вся эта затея с гостиницей ей не нравилась с самого начала.
— Папа! Ну папа! Ну вы же зря упираетесь. Прошу — собирайтесь, поехали. В конце концов, это просто неприлично. В какое положение вы меня ставите? Плохая дочь не пускает к себе родителей.
Нина, не открывая глаз, лишь отмахнулась от ее слов. Михаил приложил палец к губам, призывая к тишине, и показал на жену, мол, пусть отдохнет. Дальше говорил шепотом, все поглядывая на Воху, словно призывал его в свидетели:
— Это мамино решение, Томочка. Уговаривать ее нет смысла — ты же знаешь. Все нормально. Езжай домой.
— Но почему?.. — Тамара не сдавалась.
Нина открыла глаза и села на кровати.
— Мы не хотим мешать вам с Виктором.
— Мама! Ну опять эти глупости. Если я захочу, то поеду к Вику в любой момент.
— А еще мы хотим подумать, чего мы не сделали для того, чтобы у Тимурчика была другая жизнь.
— Мама! Для Тимура вы сделали столько же, сколько и для меня. Даже больше, — в голосе Тамары прозвучала затаенная детская ревность.
Михаил согласно закивал:
— Все верно. Он был слабеньким с рождения. В один день стал сиротой. — Михаил обращался к Вохе, как будто тот не знал про семейную трагедию, про ту злополучную аварию, в которой выжил только маленький Тимур. — Случилось, что случилось. Ничего уже не вернешь и не исправишь. Нам остается только скорбеть.
