— Блин! Чертово корыто! Никак до ремонта не доеду. — Воха стукнул кулаком по рулю.
«Опель» с визгом сорвался с места.
— В контору?
— Тебя подброшу, а сам к Захару, — заметив удивленный взгляд напарника, Воха быстро добавил: — По личному вопросу, а спросят, Носов там или сам шеф — у меня свидетель нарисовался. — Голос у капитана звучал сухо, словно он говорил одно, а думал совсем о другом.
Кошель шмыгнул носом и провел взглядом красный «мерс», стартанувший на красный. Когда же снова посмотрел на капитана, тот уже выглядел прежним Вохой: рыжий чуб набок, сигарета в зубах, хитрый прищур серых глаз. Значит, и вправду, по личному. Кошелю нравилось думать, что он хорошо разбирается в людях.
Рыжий чуб мелькнул в дверном проеме и пропал. Через пару секунд уже весь капитан Калганов вырос над столом Захаревича и, не скрывая любопытства, уставился на эксперта. — Это кто тут у тебя, Захар? — Захаревич как раз занимался тем, что складывал пазл из кусков человеческого черепа. — Я, кстати, вошел, можно?
На запоздалый вопрос Степан только махнул рукой, мол, располагайся.
— Не кто, Вовчик, а что.
— Не понял! — Воха присел на край стола.
— Наглядное пособие по анатомии. Такие были в мое время в школах.
Воха облегченно вздохнул.
— Муляж?
— Он самый, — Захаревич задвинул куски черепа в дальний угол стола, — алкаши нашли в детском парке. А мне теперь надо писать официальную справку, — Захаревич поднял указательный палец кверху и произнес официальным тоном: — что означенные части черепной коробки не являются человеческими останками. А то уже дело завели.
— Ага, у нас это умеют. — Воха пару мгновений помолчал, разглядывая диковинные предметы на полках над столом. Год от года кабинет обрастал все новыми экспонатами, впору было музей открывать. — А для меня ничего нет?
Воха потрогал кончиком указательного пальца криптекс на краю ближайшей полки и подумал, что Боб хоть и живет в гараже, но умудряется его не захламлять, по крайней мере ту часть, которая отведена для жизни. «Надо-таки ему машину показать, а то заглохнет не ровён час в самый неподходящий момент». — Воха не заметил, что сказал это почти вслух.
Захаревич не переспрашивал. Молча достал из ящика стола тонкую папку и небольшой полиэтиленовый пакетик:
— Кое-что есть.
Воха подался вперед. Захаревич продолжил:
— Гражданин Тимур Балабан умер сам. Порок сердца. Застарелый и запущенный. С его образом жизни все равно был не жилец.
— Знаю. — Воха согласно кивнул головой. — Потому Тамара и переживала. «Больной мальчик, несчастный, долго не протянет, а лечиться не хочет». Так и вышло. Хм. Все-таки сердце.
