Молчаливый, спокойный — таким он мне запомнился.
Рассказы о жизни у него были кратки: два-три предложения. «Бывало, начнем в бильярд играть. Конечно, на выпивку. Шесть партий выиграешь — и кий в руках не держится».
Я все удивлялся — откуда в деревне взялся бильярд? «А он всегда у нас был. Мужики здорово насобачились шары гонять. Они костяные, тяжелые, таким в лоб дать — убьешь», — отвечал Михаил Иванович.
Разгадку я обнаружил уже работая в редакции молодежки. Для одного из своих материалов просматривал подшивку «Олонецких губернских ведомостей» и обнаружил сообщение о том, что Общество попечительства о народной трезвости открыло в Шуньге чайную, в которой установили привезенный из Петербурга бильярд. Так что крестьяне оттачивали свое мастерство на столичной штучке.
Бабуля, Полина Тимофеевна, отличалась мелкими чертами лица и небольшим росточком. В старости она стала походить на печальную обезьянку, что, впрочем, не мешало мне ее нежно любить.
С бабой Полей у меня связано самое раннее детское воспоминание.
Это лишь миг, похожий на ярко раскрашенный лубок.
Я лежу в носу лодки и смотрю в небо, оно глубокое и голубое, на восемь часов, если соотнести с циферблатом, маленькое прозрачное облачко, а на три часа другое — большое и пышное. Пахнет нагретой смолой и озерной свежестью. Лодка плывет через камыши, и они шуршат, расступаясь. Бабушки я не вижу, но знаю — она рядом: я слышу ее голос — бормотание и какие-то ласковые успокаивающие слова.
Когда я спросил у мамы, когда это было, она была поражена.
— Может, тебе кто-нибудь рассказал о том случае?
— Кто же мне мог рассказать?
— Бабушка.
— Нет, бабушка мне ничего такого не рассказывала.
— Но ты же тогда еще только-только начал ходить. Как ты можешь это помнить?
— Что это?
Оказалось, что когда мне было полтора года, наша семья приехала проведать стариков. В один из дней мама оставила меня на попечение бабули, а той приспичило посмотреть, как там ее овцы, которые уже неделю паслись на острове, она и взяла меня с собой.
— Ты маленький был такой беспокойный, как будто шилом тебя в попу кололи — ни минуты на месте не сидел, все ручки у тумбочек пооткручивал, все скатерти со столов на себя тащил. Очень даже просто мог кувырнуться через борт, а бабка даже плавать не умела — как бы она тебя спасла? Ох, я тогда на нее и ругалась, ох и ругалась.
Мама посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.
— А отца ты помнишь?
Я отрицательно покачал головой.
