Натянув платье через голову, Эйнар представлял косметичку своей палитрой. Мазки на лоб, легкие мазки на веки. Линии на губах, смешанные полосы на щеке. Это было похоже на написание картины, будто кисть Эйнара превращала чистый холст в зимний пейзаж Каттегат.
Одежда и румяна были неотъемлемой частью, но на самом деле преображение заключалось в том, что внутренний туннель со звуком, похожим на обеденный колокольчик, пробуждал Лили. Лили всегда любила звук хрустального звона. Ее влажная рука, будто рука кукловода, заполняла Эйнара, убеждая ее, что с этого момента яркий гремящий мир принадлежит ей.
Эйнар сел на кровать и закрыл глаза. На улице было шумно. Отворенные на террасе двери дребезжали от ветра. Под закрытыми веками он видел цветные огни, вспыхивающие вперемешку с черным, будто фейерверк. Так выстреливала предыдущая суббота в ментонской гавани. Он слышал, как медленно бьется его сердце; чувствовал клейкую ленту, приклеенную к его пенису. Трепетный вздох поднялся к горлу Эйнара. Он судорожно вздохнул, и гусиная кожа пупырышками покрыла его руки, побежав вниз по позвоночнику. Содрогаясь, Эйнар превратился в Лили. Теперь Эйнар был в отъезде. Лили останется с Гердой до утра. Она будет гулять с Хансом по набережной, а Эйнар будет лишь темой для разговора:
- Он немного скучает по Блютус, - скажет Лили всему миру.
Было только два часа. Орех раскололся пополам, словно выброшенные на берег раскрытые устрицы.
Лили вернулась в гостиную.
- Спасибо, что пришла так быстро, - сказала Герда. Она говорила с Лили тихо, словно та могла расколоться от резкого звука ее голоса.
- Садись вот тут, - попросила Герда, поправляя подушки на диване, - положи одну руку на спинку дивана и поверни голову к ширме.
Герда рисовала весь остаток утра и большую часть дня. Лили сидела на краю дивана, изучая сцену, нарисованную на ширме с морскими ушками: рыбацкая деревня и поэт в легкой постройке из ивы. Лили проголодалась, но заставила себя игнорировать голод, пока Герда не остановится. Она делала это для Герды, это был ее подарок - единственная вещь, которую Лили могла ей дать. Она должна, даже если придется ждать, пока Герда скажет ей, что делать.
Позже, в тот же день, Ханс и Лили отправились на прогулку по улицам Ментона. Они остановились около витрины, за которой продавались лимонное мыло, фигурки, вырезанные из оливкового дерева и пакеты засахаренного инжира. Ханс и Лили говорили о Ютландии, о боровах, топтавших эту землю на протяжении четырехсот лет; о людях, дети которых поженились, смешивая кровь, сгущая грязь.
