Другие гости отеля рассказывали так. Кто–то играл на барабанах и гитаре в номере Хендрикса, потом были вопли, и вопли продолжались всю ночь, пока не вызвали полицию. То, что они слышали, было злобной дракой Джими и Ноэла, последовавшей за воплями Джими, дошедшего до пьяной истерии, во время которой он крушил всё, что попадалось на глаза внутри номера. Шведские газеты писали, что причинённый ущерб превысил 400 фунтов. Потребовалось трое полицейских, чтобы его остановить, и немало времени, чтобы успокоить. Под надзором полиции он был отправлен в больницу, где ему наложили швы на руку, которую он сильно поранил, затем его забрали из больницы, отобрали паспорт, и бросили в тюрьму.
Когда Час Чандлер увидел его на следующее утро, растрёпанного и всё ещё пьяного, сидящего на полу камеры, он спросил в отчаянии:
— Что случилось?
— Я не помню, — сказал Джими. — Ты уверен, что всё это мне не приснилось?
Чандлер вытащил его: оплатил убытки, загладил дела с полицией и другими властями, только вот был ли возвращён паспорт или арестован до конца гастролей, остаётся неизвестным.
Джими, будучи Джими, продолжал выступления, как будто ничего не случилось, как–то справляясь и с трудностями и болью, играя зашитой рукой. Однако, ссора хотя и казалась забытой на первый взгляд, но в глубине Джими был далёк от прощения и забвения. И это вместе с творческими неудачами Ноэла, их разногласиями по поводу техники звукозаписи, и общим недовольством Джими, очень способствовало ощущению того, что распад группы неизбежен.
Во второй половине января Опыты отправились в свою вторую поездку по Штатам, гастроли были рассчитаны почти на два месяца, на сей раз они были во главе, а вместе с ними выступали Animals, Soft Machine и Eire Apparent. В этой поездке не было зависти и раздоров между различными участниками, что так досаждало Хендриксу в прошлый раз, он даже сдружился с ребятами из Eire Apparent. Их музыка заинтересовала его настолько, что в следующем, 1969, он стал продюсером их альбома Sunrise.
Эти гастроли только увеличили неудовлетворённость Джими своими выступлениями. К тому времени, когда турне достигло Калифорнии, в Anaheim Convention Hall он больше не мог быть на сцене таким, каким его хотела видеть публика.
— Они хотят, чтобы я был обезьяной на сцене, — говорил Джими, и больше делать этого не мог. Все билеты на концерт были проданы, что стало давно уже нормой. Он вышел на сцену перед огромной аудиторией, играл свою музыку, но без привычного зрителям трюкачества, изображающего сумасшедшего, что стало уже его товарным знаком. Толпа была разочарована. В итоге, как поклонники, так и критики назвали его «не заводным».
