Нас вызвали одновременно, но мы оказались разделены ширмой. Наконец, я повеселел, всё что от меня требовалось, это пописать в баночку, и в голове стали крутиться слова моей матери: раз пришёл к доктору, терпи и делай всё, что он велит. И вот ещё, о чём я тогда подумал, к чему это она тогда мне говорила? Стоял я так там и ломал голову. Так или иначе, но всё утро я ещё не писал, и уже был готов наделать в штаны, пока дожидался своей очереди. Медсестра принесла мне баночку и вышла. Я слышал, как она говорила Хилтону, стоящему здесь же рядом за ширмой, те же слова, что и мне.
Ну вот, наконец. Шлюз открылся, и баночка начала стремительно наполняться. Неприятность возникла сразу, как только она переполнилась — мне было не остановиться. Моча полилась мне на пальцы и… хлоп! эта злополучная банка выскальзывает у меня из рук! Летит, ударяется о каменный пол и вдребезги разбивается.
Передо мной возникает возмущённая физиономия сестры, а штаны, все обрызганные моей мочой, спущены.
— Мистер Райт! Что вы наделали?
Я стал изображать извинения, но назначением ширмы не было звукоизолировать нас с Хилтоном, поэтому ярко представил, как он там корчится от смеха.
— А вы, мистер Валентайн, — с негодованием вскричала сестра. — Извольте вести себя тихо!
Ну вот. Теперь вся клиника знала, что один из Animals и их роуд–менеджер схватили триппер. Мистер Райт, вы нам больше не нужны, а вот с мистером Валентайном, когда мы вас сможем увидеть снова? Я чувствовал как мои уши горят, слыша, перешёптывающиеся голоса, после того как наши имена были так громогласно озвучены. Мне следовало бы быть поосторожнее после того случая с коровами в Ньюкасле и избегать писать в общественных местах вместе с Хилтоном Валентайном.
Когда всё кончилось, и нас оттуда выпроводили, мои анализы подтвердили поговорку, в которой говорится, что смеётся тот, кто смеётся последним. Я оказался чист, Хилтону же прописали лечение.
Великий день, громкие имена
Оставив все преграды позади, 22 декабря 1964 года я встретил своё 21–летие. Сейчас, оглядываясь назад, удивляешься, насколько молоды мы все тогда были. Избегнув участи сына рабочего класса, я объездил почти весь мир, у меня в постели перебывало столько женщин, как ни у одного человека из всех, с кем свела меня Судьба, у меня была любимая работа и более того, я был в ней лучший, я был окружён замечательными друзьями и вот только теперь (а произошло это в ночном клубе Скоч Сент–Джеймса в Лондонском Вест–Энде) я стал совершеннолетним.
