— Чёрт, длинная.
— Хилтон, теперь ты.
Хилтон, не говоря ни слова, с лицом расплывшимся в улыбке, повернулся и беззаботно вытянул… длинную. Даже он крякнул, и с лица его слетела улыбка, когда до него дошло, что он вытянул не ту. Настала моя очередь. «Ну, же, короткая, давай, короткая». Тяну. Короткая!
— Окей, — ухмыльнулся я. — Выворачивайте карманы.
Пройдя резную чугунную решётку ворот, я очутился в чудесном саду среди цветов, под кронами пальм и магнолий, склонивших свои головы над фонарями улиц и отбрасывающие причудливые разноцветные тени на дорожки, прямо мне под ноги. Психоделическими цветами растекаясь по моим кровеносным сосудам.
До меня донеслись звуки гортанного саксофона Эрла Бостика. Он так исполнял фламинго, что, казалось, ещё чуть–чуть и у меня вырастут крылья и полечу. Невысокая и пухленькая с округлым личиком чёрная дамочка возникла в дверях.
— Добрый вечер, как дела?
— У меня есть немного денег и хочу их потратить, и интересуюсь, смогу ли я у вас их оставить?
— Ну, немного денег доставят вам немного удовольствий, но всё равно входите, испытайте вашу удачу, осторожно, здесь ступеньки. Я буду вашим провожатым в страну несбыточных снов, — произнесла она.
— Я готов увидеть их, — улыбаясь и кивая в сторону лестницы, ответил я.
— Будь осторожен, сынок, многое, что ты увидишь, будет только тебе казаться.
Сунув руки в карманы, расправил брюки и снова сказал:
— О, мадам, у меня не так много времени осторожничать, оставим это на потом. А сейчас, я знаю, чего хочу.
— Да, но у нас на всё своя цена, — резко ответила мне, — здесь всё стоит денег.
Я сунул ей полторы сотни.
— Вот, — подмигнул я ей, — это вам. Хватит?
— Да, вполне, — кивнула она.
А я поставил ногу на ступеньку винтовой лестницы, ведущей вверх, к исполнению моих снов. Откуда–то из глубины до меня доносились звуки гитары, растворяющиеся в жарком воздухе ночной Луизианы.
И вот, наконец, тот этаж, где мы видели её в окне. Она по–прежнему расчёсывала свои длинные волосы, волнами ниспадающие на её осиную талию. Оливковокожая, в тунике из зелёного шёлка, а золотистые босоножки на высоченных шпильках только оттеняли её точёные ножки. Когда я вошёл, она подняла глаза.
Заговорила она первая.
— Долго или быстро? Необходимо обговорить это с самого начала. От этого зависит, как мне вести себя, — улыбнулась она, блеснув совершенным рядом жемчужно–белых зубов.
В полумраке её огромные зелёные глаза, казалось, излучали свет.
— Хорошо, я дал мадам три сотни, — солгал я, — и она только сказала, чтобы я поднялся по лестнице, так что я понимаю, что всё в порядке. Позвоните, если хотите проверить.
