В сентябре я добился, чтобы Война выступила в джазовом клубе у Ронни в Сохо. Мне нравилась идея ввести рок–музыкантов в чисто джазовое место и посмотреть, что из этого выйдет. Поэтому после наших гастролей по Штатам и Канаде мы прилетели в Лондон, сыграть целую неделю у Ронни.
Это было для нас очень престижно, и в Войне была некая степень сплочённости, которая заставляла нас быть всё время вместе. Мы все полностью были поглощены работой и заставили–таки эту джазовую аудиторию пошевелить своими задницами. Даже Близнецы—Золотая-Пыль отложили свои дела, чтобы посмотреть на мою работу. Англия настолько мала, что если побить Лондон, то и вся страна будет лежать у твоих ног — такова моя теория. И новость фидбеком ударила по Штатам, и — в яблочко! Международный успех.
В понедельник вечером мы начали. Публика была довольна, и это передалось группе. В восторге был и Стив Голд. Ещё одна его «лично им осуществлённая» мечта воплощалась прямо пред его немного выпученными глазами.
В первый же вечер в клуб пришёл Эрик Барретт, роуди Джими Хендрикса. Он сидел у барной стойки, потягивая свою пинту. Меня он заинтересовал. Молодое, открытое лицо, длинные чёрные вьющиеся волосы чуть прикрывают ясные глаза.
— А где Джими?
— С этим я и пришёл сюда, хочу поговорить с тобой о нём, — сказал Эрик.
Выяснилось, что Джими хотел бы встретиться. Он уже торчит в Лондоне целый месяц, сидит у себя, никуда не выходит и ничего не делает. Последний раз я видел его сильно нагруженным. Ну, в тот раз, в Бель—Эйр, когда он побил одну из своих подружек. Слышал я про него разные слухи, даже то, что однажды его похитили, и, попробуйте угадать, кем было организовано это похищение? Ни за что не угадаете! … М. Дж. — вот кем!
Я предполагал, что Джими не упустит возможности, и это было бы здорово, прийти в клуб и поджемовать со мной и моей Войной. Я сказал Эрику, что очень сожалею, что у Джими депрессия и что он не выходит из своего номера, но вот, что мы сделаем:
— Мы всё время здесь, знаю, он обязательно объявится. Скажи ему, что мы его ждём, что мы даём по два концерта и будем рады его видеть, скажи, чтобы захватил гитару, и мы сыграем с ним джем. Приведи его, наконец, сам!
Джими нарисовался следующим же вечером и пришёл от всего этого в восторг. С ним была его гитара, но его так качало из стороны в сторону, что играть он был не способен, поэтому я сказал ему, чтобы приходил завтра. И он ушёл под руку с этой его новой девочкой, Моникой Даннеманн. На следующий вечер он пришёл, но уже одетый в свой любимый психоделический костюм и выглядел совершенно безукоризненно. Он сидел за столиком вместе с Моникой, и вид у него было довольно мирный.
