Ленни Брюс вдохнул душу в бывшего аудитора и комика–разговорника, Голда, и тот уже никогда не возвращался к пройденному. Несмотря на то, что он был остёр умом и скор на словцо, он каким–то образом умудрился провалиться на театральном поприще. Никогда не говори себе «всё кончено»! Он превратил свой кабинет в арену для прокладывания собственного пути в индустрию звукозаписи, считая жадность здоровым инстинктом. Он внёс анархию в деловые круги, а затем и террор, используя все возможности «Холлиблуда», в конечном счёте, неся страх, паранойю и манию величия во всё, в чём участвовал. Много раз мне приходилось чувствовать, что я чужой в Far Out, но у них было нечто, что я хотел иметь… поэтому я и затусовался с ними.
Они, поманив меня золотой морковкой, заковали в цепи. Они обещали, что я приму участие в документалке о Джими Хендриксе. У кинокомпаний было своё мнение на этот счёт. Мы записали кое–какой материал. И снова я был совсем рядом с чем–то стоящим. Но, конечно же, хотя это и отняло у меня массу времени, неимоверное количество денег и здоровья, выяснилось, что прав у них на этот фильм могло и не быть. Не было их, оказывается, с самого начала. Они продали весь записанный материал, ни слова мне об этом не сказав, другим кинематографистам, снимающим фильм на ту же тему.
Ещё один очередной провал. Слишком легко украсть у музыканта его труд, что отнять конфету у ребёнка — немудрёное дело. Грустно становится, и всё это из–за лишнего доллара. Затем родилась у них идея отправить меня на гастроли, играть концерты — это гарантировало бы им приток наличных денег.
С самого начала проект Eric Burdon and War продвигался чрезвычайно плохо, и чтобы спасти положение, я принял радикальное решение: отвезу–ка ребят в Англию. Разве мог я знать тогда, что это рискованное приключение совпадёт с самой большой трагедией в истории рок–музыки, со смертью Джими Хендрикса.
На дворе 1970 год. Начало нового десятилетия. Новые группы, новые концепции. Рок фестивали стали прибыльным делом. Летом Джими играл на острове Уайт. И я был убеждён, что всё идёт отлично.
В смысле пластинок, за предыдущие два года у меня было две успешные сорокопятки, попавшие в Америке в горячую десятку — Sky Pilot и San Franciscan Nights.
После того, как мой брак окончательно распался, я вступил в Войну, прогрессивный ансамбль, полностью состоящий из чёрных музыкантов. Наша первая пластинка так и называлась: «Эрик Бёрдон объявляет войну». Как продюсер, Голдштейн великолепен. Голд же в это время расшатывал твердыню Метро—Голдвин-Мейера, стараясь снять с меня цепи. И, оберегая от них Войну, заключил контракт с Юнайтед—Артистс. Близнецы—Золотая-Пыль, казалось, были полностью на моей стороне.
