Подытоживая всё, скажу, что и музыка, и моя любовь к Дорин Кокер, и моя постоянная тяга к джазу и к истории американской чёрной музыки — всё подталкивало меня всё ближе и ближе к действительной оценке чёрной культуры.
Точно не могу вспомнить, когда и где я расколол свой орех. Я поигрывал этим в школе, и называл их своими «сексуальными опытами». Я уверил себя, что перепробовал всё возможное, «в пределах человеческих желаний». Но если быть честным, у меня ещё не было желанной девушки в подобающей атмосфере, и чтобы без перерыва, на всю ночь. Но я купался в наслаждениях и будущее рисовалось мне с радостью. Где–то в течение того жаркого лета между школой и поступлением в колледж это и произошло.
Был такой джазовый клуб на Нельсон–стрит при университетском студенческом обществе, принадлежащий Майку Джеффери и расположенный на четвёртом этаже в самом дальнем конце громадного торгового комплекса. Горячее местечко. Майти Джо Младший там регулярно выступал, как и Клайд Велли Стомперс. Лучшие коллективы Северо—Востока играли там. Место, где студенты пересекались с уличной молодёжью. Даже с дальних ферм приезжали сюда. Среди разных характеров, выделялся один горняк, все звали его Джорди. Пяти футов трёх дюймов, смуглый с запоминающимся лицом с тёмно–карими глазами и чёрными струящимися волосами, Он был невероятно силён для парня поглощающего несчётное количество пинт ньюкаслского тёмного эля.
Обладатель ужасающего шрама, через весь череп от уха до уха, слегка только прикрываемого недавно выросшими чёрными волосами. Приобретённого им во время нелегальных скачек на пони через четверть–мильный туннель. Шлема у него не было, и он врезался головой прямо в закрытый шлагбаум. Пролежав в коме три недели, провёл он в больнице целый год. Он уже нигде не работал и ему выложили кругленькую сумму. И он уже вовсю наслаждался такой ранней отставкой, когда я неожиданно наскочил на него в джаз–клубе М. Дж. Он бывал там обычно не один, а со своей подругой, блондинкой, носящей невозможно узкие юбки, как если бы на время она становилась жидкой и её заливали в них. И, думаю, тратила неимоверно много времени, ухаживая за своими ногтями. Вдобавок в тусклом и сумрачном освещении клуба её волосы казались серебряными. Даже когда молчала, губы её не переставали шевелиться.
Я был ею заворожен. Бриджит Бардо. Боже, как же я завидовал Джорди, его смуглому телу и физической силе. И даже тому, что он был горняком, все девочки его так и поедали глазами. И я подумал про себя… «Жди, малыш, подрасти, тогда и…»
