(«Хорошая фраза, — подумала она, — надо будет использовать ее в книге»).
— Обычно вы хорошо спите?
Джокер наклонил голову, окидывая ее оценивающим взглядом, словно пытаясь что-то разгадать. Слово «манипулятор» постоянно мелькало в его истории болезни. Так что же он хочет увидеть?
— Хороший вопрос, — сказал мужчина после паузы. — Просыпаюсь ли я по утрам, отдохнувший, напевая в унисон с птицами? Вряд ли. Мало у кого настолько хорошая жизнь. Но здесь едва ли имеется нечто такое, что способно занять мой мозг, так что я особенно уязвим, озабочен и подвержен тяжелыми мыслями.
— Что же вас так заботит? — Харлин продолжала делать пометки на экране планшета электронным стилусом.
— Самые обычные вещи. То, что я сделал в жизни. Или не сделал. То, что люди сделали со мной. Или не сделали.
«Он что, принимает меня за студентку? — Харлин нахмурилась, глядя на планшет. — Почему никто не изобрел стилус, которым можно писать разборчиво, не превращая почерк в куриные каракули? Придется обойтись без техники». Она отложила планшет, взяла папку с материалами о Джокере и нашла карандаш.
— Продолжайте. Какие проблемы беспокоят вас больше всего?
— Вы имеете в виду, больше чем ответственность за мои бесчисленные преступления? — Весело ответил Джокер. — Нет, достаточно и этого.
— А не волнует ли вас то, как обошлись с вами? Эти мысли не приносят беспокойство вашему организму, как плохо сваренный соус чили?
Джокер глянул на нее с неодобрением.
— Несколько расистское замечание.
— Почему? Что угодно можно приготовить плохо. Карри, пиццу и даже яблочный пирог.
Джокер опустил голову на руки и надолго замолчал. Харлин забеспокоилась, что чем-то обидела его и уже собиралась спросить, в чем дело, как вдруг он резко выпрямился и заявил:
— Черт, как же мне этого не хватало!
Харлин удивленно моргнула.
— Чего не хватало? Яблочного пирога?
— Умной беседы. Хорошей болтовни, — он оперся о стену. — Честное слово, иногда мне кажется, что мозги у меня съеживаются в этой чертовой Лечебнице. Живому, активному интеллекту требуется нечто большее, чем бесконечные судоку и кроссворды. Доктора со мной мало общались. Мы никогда с ними не беседовали. Они лишь смотрели на меня, ставили галочку в графе «по-прежнему чокнутый» и точка.
Прежде чем Харлин успела ответить, он продолжил:
— Раньше тоже жилось плохо. До того, как меня упрятали в одиночную камеру. Сами подумайте, с кем в этой забегаловке, полной придурков, можно интересно поболтать? С серийным убийцей? С поджигателем? Половина местных обитателей и так слышит голоса. Даже слова не вставишь. Впрочем, оно того и не стоит.
