Белль с тревогой заозиралась: отовсюду послышались шорохи, постукивания и позвякивания.
Мирно дремлющий до сего момента фарфоровый сервиз действительно просыпался, блюда очень осторожно снимались с мест, чашки подпрыгивали, выбираясь из застекленного буфета. Стоявшая у дальней стены печь, до сего момента тихо-мирно источавшая тепло, теперь принялась зевать во всю духовку, разминать черные железные руки и выпускать пар из трубы. Белль испуганно обхватила себя руками за плечи. Память услужливо подсовывала истории с очень, очень жутким концом, в которых фигурировали ведьмы и горящие печи. Баба Яга, Бензель и Гретель…
— Помните, что сказал хозяин, — строго напомнил Когсворт.
— О, что за вздор, — возразила миссис Поттс. — Я не позволю бедной девочке голодать.
— Ну, что же, раз это крайняя нужда… Стакан воды, черствый хлеб, я полагаю…
— Когсворт, ты меня удивляешь, — возмущенно воскликнул Люмьер. — Она же не пленница, она наша гостья. И мы должны оказать ей самый теплый прием.
— По правде говоря, я была твердо уверена, что являюсь пленницей, — сухо заметила Белль. Однако ее уже никто не слушал. Горшки запрыгивали на конфорки печки, приоткрывали крышки, дабы выпустить пар. Сама же печь словно сделала глубокий вдох и как будто раздулась, огонь вдруг вспыхнул ярче и загорелся веселее. Печка что-то недовольно забормотала, дескать, сначала велят закатить пир, потом отказываются есть и еда остывает…
Столовые приборы, точно маленькие солдатики, маршировали в соседний зал, прямо к длинному столу. Охваченная ажиотажем фарфоровая посуда толкалась боками, каждая тарелка пыталась встать перед Белль и остаться единственной. Горшочки с горчицей, чатни и прочими приправами один за другим спрыгивали с полок на стенах, приземляясь точно на серебряные подносы.
Вокруг перемещалось множество предметов, которым вообще-то двигаться не положено. От всего этого мельтешения у Белль кружилась голова… и все это немного пугало.
— На самом деле это не обязательно… — проговорила она, чувствуя жгучее желание сбежать. К ней, по-паучьи перебирая серебряными ножками, ползла корзина, в которой возлежал целый каравай, источавший аппетитный запах.
— Нет-нет-нет, ma cherie [моя дорогая (фр.)], — возразил Люмьер, жестом указывая куда-то ей за спину. Тут что-то ударило девушку под колени, и она, не устояв на ногах, с размаху села на довольно неудобный стул. Происходящее пугало и нервировало, от восхитительных запахов еды голова шла кругом. Героям сказок, попавшим в сказочный мир, как правило, нельзя есть тамошнюю еду, ведь иначе можно застрять там навечно.
