Белль крадучись подошла поближе к двери и осторожно заглянула внутрь.
Всего в нескольких футах от нее, на обеденном столе для слуг собралась самая удивительная компания, какую ей когда-либо доводилось видеть.
Заварочный чайник, каминные часы и маленький канделябр ожесточенно спорили, выгибаясь, жестикулируя — словом, вели себя как дети, не подозревающие, что за ними наблюдают.
Белль прикусила губу. Именно о таком приключении она могла бы только мечтать, если бы вдруг сошла с ума.
— Если хозяин не научится держать себя в руках, то никогда не разрушит…
Белль вежливо кашлянула.
Трое спорщиков разом умолкли и резко повернулись к ней — точно слуги в одной из пьес Мольера, пойманные за обсуждением какой-то хитроумной каверзы.
— Какое счастье лицезреть вас, мадемуазель, — проговорили часы. Именно этот голос объявлял недавно о том, что ужин подан. Часы засеменили к ней, потешно перебирая деревянными ножками, позолоченные резные украшения под циферблатом распрямились, превратившись в некое подобие рук, и часы отвесили легкий, но изящный поклон.
«Как странно, — подумала Белль. — Почему стрелки на его лице не выполняют функцию рук? Это было бы логичнее».
— Я Когсворт, мажордом.
Когсворт протянул к Белль позолоченную руку, явно примеряясь поцеловать ей пальчики.
Тут его проворно отпихнул в сторону подсвечник. У него имелось три рожка, причем средний был одновременно его телом и головой, два остальных — руками, а горящие в них свечи — ладонями.
— Это Люмьер, — проворчали часы и сердито фыркнули.
— Enchante, та cherie [Очарован, дорогая (фр.)], — проговорил Люмьер, целуя тыльную сторону ее ладони. На миг кожу Белль легонько обожгло, как будто из камина вылетел уголек и упал ей на руку.
Подсвечник обернулся и торжествующе поглядел на часы. Когсворт определенно счел это непростительной наглостью и попытался отпихнуть Люмьера.
Канделябр не растерялся и прижег деревянную руку Когсворта горящей ладонью-свечой.
— АЙ! — не сдержавшись, завопил мажордом.
Белль не знала, смеяться или жалеть бедолаг. Интересно, они вообще-то взрослые или дети? Или к ним эти понятия не применимы?
Часы вновь вернули себе несколько подпаленное достоинство, поправили минутную и часовую стрелки — таким жестом человек мог бы пригладить усы.
— Если мы можем каким-то образом сделать ваше пребывание у нас более комфортным… дополнительные подушки, возможно, пара тапочек…
— Вообще-то я немного проголодалась, — сказала Белль.
— Слышали, мои хорошие? — воскликнул чайник. — Она голодна! Разжигаем огонь, собираем серебро, будим фарфор!
