О духи, как приятно…
Треск рубахи скользнул по краю сознания незначительной мелочью, и следующее, что я ощутил, это чужой язык, выскользнувший из моего рта. Дракон облизал подбородок, прошелся ниже. Затвердевшие соски пустили молнию, как только раздвоенный язык скользнул по оголенной плоти.
Я бился в силках предвкушения неведомого и одновременно сгорал в пепле только что взорвавшихся вселенных. Шайс скользнул в мой пупок, оставляя тяжелые лапы на бедрах и не давая пошевелиться. Змеиный язык прошелся по стволу, заставив глухо вскрикнуть и бессильно развести колени шире.
— Не надо, — забился я раненой птицей под обжигающими ласками. Слишком откровенно, слишком остро. Сердце было готово вырваться из груди.
— Не могу больше, — просипел дракон и одним сильным рывком перевернул меня на живот, ставя на четвереньки. — Не шевелись, — шептал он почти угрожающе.
Я не успел осознать, чего он от меня хочет, а его язык прочертил влажную полосу промеж ягодиц. Задохнувшись, я рванулся, но острые когти впились в бедра, останавливая. Язык снова потерся о промежность и щеки вспыхнули так ярко, что закружилась голова.
Желание, чтобы все прекратилось было таким же сильным, как и то, что требовало продолжения. Я хотел всего этого так отчаянно, что не понимал, что творится вокруг.
Кончик языка приласкал звездочку и, уперевшись, толкнулся внутрь, преодолевая сопротивление.
Легкий дискомфорт не остудил пылающее тело. Дыхание прерывалось, застревая в груди. Язык оглаживал изнутри и проникал глубже. Хотелось чего-то еще, того, что убьёт меня и вознесет на седьмое небо одновременно.
Пот стекал по желобку на спине, волосы растрепались, я упал на локти, выпятив ягодицы и позволяя языку скользнуть в самое нутро. Чужие пальцы коснулись небольшого мешочка, оттянув кожу.
Я стонал. Я точно стонал в голос, забывая о приличиях.
— Потерпи, золотце, — не своим голосом прошептал Шайс, и я почувствовал, как что-то твердое уперлось туда, где только что хозяйничал язык.
А потом ощутил разрывающую боль. Горячая, режущая, она выталкивала за границы сознания. Я кричал и бился, но чудище не отпускало, насаживая меня до основания, рыча и впиваясь в мою кожу.
В какой момент я почувствовал, что там, в сердцевине опаляющей муки, прячется томительное чувство, что жгло еще недавно… не знаю… Пытка продолжалась, меня разрывали на части, крепко прижимали к груди и продолжали врываться в истерзанные внутренности.
Ослепительная вспышка света стерла весь мир единым махом, оставляя свет зарницы и упоительную наполненность. Низ живота сжало изнутри. Кто-то взревел, врываясь в мою эйфорию, внутренности обожгло огнем. В загривок вонзились клыки, сорвав отчаянный вопль с истерзанных губ.
