От этого имени все внутри сжалось, колени подкашивало так, что я схватился за перила по бокам от меня. Вокруг разносился ропот граждан; он такой молодой…, он хороший воин…, жаль парнишку…
Это был конец.
Руки тряслись со страшной силой, и я никак не мог осознать, что меня уже хоронят.
Я наконец оторвал глаза от пыльной сухой земли и оглянулся.
Не знаю, что я хотел увидеть. Может взгляд синих глаз, что всегда неотступно следил за мной. Мимолетное чувство, словно я и вправду был кому-то нужен, на мгновенье сделало меня не таким одиноким и не таким… мертвым. Только он жил ни по законам Эста-нова, ни по чьим-либо законам, кроме своих собственных. И я просто понадеялся на толику… микроскопическую крупицу поддержки… не знаю, но мне казалось, что только он смог бы указать путь к спасению, способ остаться в живых. Но… но его нигде не было — я был один.
— Идем, — раздался позади голос лейтенанта Мэйрика.
Увидев, что я не реагирую, он схватил мою безвольную руку и потащил к столбу.
Крепкий наручник железной хватки лейтенанта Мэйрика выпустил меня у двух столбов, вкопанных параллельно друг другу. Тело наполнила слабость, а кровь, казалось, покинула конечности. Я не смотрел в лицо лейтенанта, зная, что не найду там ни тени сочувствия, только безжизненную маску долга и твердую уверенность в правомерности происходящего; было совершено преступление, и преступник должен понести наказание.
С меня стянули майку, раздражая спекшуюся и покрывшуюся коркой кожу. Резко задрав мою руку вверх, палач накинул истрепанную петлю сначала на левую, а потом и на правую руку, затянул узлы потуже, чтобы я не вырвался.
Я словно отсутствовал в собственном теле, превратившись в тушку загнанного зверя, который, не видя пути к спасению, решил сдаться, покорно отдавая себя в руки охотника.
Мои ноги едва доставали до земли, заставляя подняться на носки. Лейтенант обошел меня спереди и поднес деревяшку к моему лицу, предлагая зажать в зубах.
Я приоткрыл рот.
Тишина.
Тишина сводила с ума, заставляя сердце пропускать удары. Никто не шевелился и не разговаривал. Я огляделся, но перед моим взором толпа расплывалась бесформенной красно-розовой жижей.
Воздух дрогнул за спиной, и в следующий миг меня обожгло раскаленным жалом.
— Один! — начал счет атаман.
Боже!!!
Сердце выплеснуло адреналин, почти разрывая ткани. Я взвыл от нестерпимой пытки, впиваясь зубами в палку.
Свист за спиной — снова боль, пронзающая каждую клеточку! Беспощадная! Неумолимая!
