– Себастьян! – воскликнула Джо. – Какой же ты все-таки…
– Еврей, – спокойно закончил Себастьян. – Ты это имела в виду? Да, у евреев хороший вкус – мы знаем, какая вещь стоящая, а какая нет. Мы не следуем за модой, а отстаиваем собственное суждение и оказываемся правы! Люди видят во всем этом только финансовую сторону, только коммерцию, но есть и оборотная сторона медали.
Вернон усмехнулся.
– В том, о чем мы говорим, есть две ипостаси, – продолжал Себастьян. – На свете существуют люди, стремящиеся по-новому мыслить, действовать и творить, но не имеющие возможности этого добиться, так как окружающие боятся всего нового. Есть и другие люди, всегда знающие, что нужно публике, и потворствующие ее вкусам, потому что это более надежный и безопасный способ достичь успеха и прибыли. Есть и третьи – те, кто находят новое и прекрасное и рискуют вкладывать в него деньги. Вот чем я намерен заняться. Я собираюсь купить картинную галерею на Бонд-стрит – вчера подписал договор – и пару театров, а позднее начать выпуск еженедельника, совершенно непохожего на те, которые издавались до сих пор. Более того, я хочу, чтобы все это окупалось. Многие вещи, которыми я восхищаюсь, нашли бы признание у кучки образованных эстетов, но меня интересуют не они. Все, чем я занимаюсь, должно пользоваться широчайшим успехом. Черт возьми, Джо, неужели ты не понимаешь, что половина прелести каждой вещи состоит в том, чтобы сделать ее окупаемой? Успех оправдывает твои действия.
Джо покачала головой. Она не выглядела убежденной.
– Ты действительно собираешься все это проделать? – спросил Вернон.
Кузены не без легкой зависти смотрели на Себастьяна. Его отец умер несколько лет назад, и в двадцать два года у него было столько миллионов, что дух захватывало при одной мысли об этом.
Дружба с Себастьяном, начавшаяся давным-давно в Эбботс-Пуиссантс, за эти годы только окрепла. Он и Вернон были товарищами в Итоне, учились в одном колледже в Кембридже, а во время каникул все трое проводили вместе много времени.
– А как насчет скульптуры? – внезапно осведомилась Джо. – Она тоже входит в сферу твоих интересов?
– Еще бы. А ты все еще жаждешь заниматься – лепкой?
– Это единственное, что меня по-настоящему увлекает.
Вернон расхохотался:
– А через год тебя будет так же страстно увлекать поэзия?
– Нужно время, чтобы найти истинное призвание, – с достоинством ответила Джо. – Но на этот раз я говорю серьезно.
– Ты всегда говоришь серьезно, – отмахнулся Вернон. – Слава богу, что ты хотя бы забросила эту чертову скрипку.
