1
Комнату наполнял сигаретный дым. Он плавал и клубился, создавая тонкую голубую пелену. В этой пелене звучали три голоса, обладатели которых спорили о методах улучшения человеческой расы и способах поощрения искусства – особенно искусства, отрицающего все существующие традиции.
Себастьян Левин, прислонившись к узорчатому мраморному камину городского особняка его матери, поучительно разглагольствовал, жестикулируя длинной желтой рукой, держащей сигарету. Он по-прежнему слегка шепелявил, но теперь это было едва заметно. Желтое монгольское лицо и оттопыренные уши выглядели почти так же, как одиннадцать лет назад. В двадцать два года он оставался тем же Себастьяном – уверенным в себе и схватывающим все на лету, с той же любовью к красоте и с тем же бесстрастным и безошибочным ощущением подлинных ценностей.
Перед ним в двух больших кожаных креслах расположились Вернон и Джо. Они очень походили друг на друга, словно скульптуры, отлитые в одинаковой, черно-белой цветовой гамме. Но, как и раньше, Джо выглядела более агрессивной, непокорной и энергичной. Вернон, лениво откинувшись в кресле и положив ноги на спинку другого кресла, пускал к потолку кольца дыма и задумчиво улыбался своим мыслям. Он лишь изредка вносил скупой вклад в беседу, ограничиваясь короткими фразами.
– Это не окупится, – решительно заявил Себастьян.
– Почему все должно окупаться? – сразу же вскипела Джо. – Почему ко всему нужно подходить с коммерческой точки зрения? Терпеть этого не могу!
– Это потому, что у тебя безнадежно романтический взгляд на жизнь, – спокойно отозвался Себастьян. – Тебе нравится, когда поэты голодают в мансардах, художники трудятся в поте лица, не получая признания, а скульпторам аплодируют только посмертно.
– Но ведь так всегда и происходит!
– Не всегда, хотя достаточно часто. А я считаю, что это должно происходить как можно реже. Публика всегда принимает в штыки все новое, но ее можно заставить изменить свое отношение, если найти правильный подход. Вот для этого и нужно знать, что окупится, а что нет.
– Это компромисс, – заметил Вернон.
– Это здравый смысл! Почему я должен терять деньги, субсидируя то, что мне нравится?
