В кабинет генерального секретаря ЦК вошел председатель ГПУ Феликс Эдмундович Дзержинский. Сталин обратился к нему:
— Товарищ Дзержинский, вот мой помощник Григорий Каннер подал заявление − просит отпустить его на учебу. Что вы об этом думаете?
— Это очень хорошо, — немедленно ответил Дзержинский, — у меня как раз есть свободная камера на Лубянке. Пусть садится. И учится.
У Ленина секретарями работали женщины. У Сталина − только мужчины. Но после слов Дзержинского и у них − словно мороз по коже. На Каннера старались не смотреть.
На заседании оргбюро ЦК под председательством Сталина обсуждался список должностей в системе госбезопасности, включенных в номенклатуру ЦК: назначать на эти должности можно было только с санкции партийного руководства.
Дзержинский возмутился: он руководит госбезопасностью, он кандидат в члены политбюро — и ему не доверяют? Не он будет решать, кто ему нужен на той или иной должности, а аппарат ЦК станет проверять чекистов и говорить, годны они или не годны?
Но Сталин твердо стоял на своем:
— Нет, Феликс, ты не прав. Речь идет о системе партийного контроля, о системе партийного руководства. Нужно, чтобы партия назначала руководящих людей. И ты должен быть благодарен ЦК, а не спорить.
Неужто коммунисты против грибов?
Ленин не одобрял, когда Надежда Константиновна задерживалась у себя в наркомате просвещения, где она руководила Главным политико-просветительным комитетом республики (сокращенно — Главполитпросвет). Пропагандистский главк Крупская намеревалась превратить в орган идейного влияния диктатуры пролетариата на массы и коммунистического воспитания трудящихся.
Владимир Ильич отправлял за женой машину. Звонил ее секретарю:
— Верочка, гоните Надю домой, машину я послал.
Секретарь заходила в кабинет и начинала собирать ее портфель.
— Что, уже звонил? — спрашивала Крупская.
— Звонил, звонил, Надежда Константиновна. Машина сейчас придет.
В Кремле им подобрали бывшую прокурорскую квартиру на третьем этаже большого здания судебных установлений, в конце коридора, где находились и зал заседаний Совнаркома, и служебный кабинет главы правительства. Подниматься на третий этаж в свою квартиру при очень высоких кремлевских потолках Крупской было трудновато, больное сердце давало о себе знать. Ленин попросил устроить лифт.
Он и сам очень уставал. Оттого нервничал. Все больше полагался на лекарства, прежде всего успокаивающие препараты. Писал записки:
«В Кремлевскую аптеку
