У вас есть желание дискутировать, но, кроме общих заявлений, вы ничего не даете. Вместо этого вы занимаетесь чистейшей демагогией… Это демагогия, на которой базируются анархистско-махновские и кронштадтские элементы.
Руководители партии никогда не видели Ленина таким разъяренным.
Его слова другие воплощали в жизнь.
Нарком юстиции с декабря 1917 года по март 1918 года левый эсер Исаак Захарович Штейнберг, совершенно отчаявшись, обратился к Ленину:
— Для чего же тогда народный комиссариат юстиции? Назвали бы его комиссариатом по социальному уничтожению, и дело с концом!
— Великолепная мысль, — моментально отозвался Ленин. — Это совершенно точно отражает положение. К несчастью, так назвать его мы не можем.
— Слышали новый стишок, Владимир Ильич? — спросила секретарь.
Ленин вопросительно посмотрел на нее.
— А вот. — Она держала в руках свежий номер сатирического журнала:
Партбилетик, партбилетик,
Оставайся с нами.
Ты добудешь нам конфет,
Чая с сухарями.
Словно раки на мели
Без тебя мы будем.
Без билета мы нули,
А с билетом люди.
Дочитав, спросила:
— Правда, смешно? И похоже на правду.
Она не развеселила Ленина.
От желающих вступить в партию, стоявшую у власти, отбоя не было. Новые люди хлынули в партию. Но они не радовали вождя.
Слова Владимира Ильича можно было принять за жалобу:
— Новое поколение партийцев не очень ко мне прислушивается. Тут интрига сложная. Используют, что умерли Свердлов, Загорский и другие. Есть и предубеждение, и упорная оппозиция, и сугубое недоверие ко мне… Это мне крайне больно. Но это факт… Новые пришли, стариков не знают. Рекомендуешь — не доверяют. Повторяешь рекомендацию — усугубляется недоверие, рождается упорство. «А мы не хотим!»
— А что же делать?
— Ничего не остается, — бодрился Ленин, — начать сначала, боем завоевать новую молодежь на свою сторону.
Свободная камера на Лубянке
Неспешно, расхаживая по комнате, Сталин возмущенно внушал своим помощникам:
— Старики мешают новым кадрам продвигаться. В основном это эмигранты, которые полжизни прожили вне России. Эти люди на самом деле партии не знали. От партии стояли далеко. Их следовало бы назвать чужестранцами в партии… В партии нет порядка. А Владимир Ильич болен. Все вожди тянут в свою сторону. Превратились в удельных князей, у каждого свое хозяйство, и к нему не подступись. Надо заставить всех грести в одну сторону.
В стране Сталина практически не знали. В революционные месяцы и в годы Гражданской войны он был мало заметен. Но в качестве государственного чиновника оказался на месте. Видных большевиков вообще было немного, и в основном государственная работа у них не получалась. А Сталин принимал одну должность за другой и справлялся. Ему хватало для этого характера, воли и настойчивости.
