– Может, и так.
Она наклоняется, с душевным пониманием сжимая его руку. Затем тушит сигарету и, к облегчению для обоих, бодро заявляет:
– Не принесешь нам еще выпить, Джо?
– Сначала посуда.
– Да ладно, милый, подождет! Утром я вымою. Знаешь, мне даже нравится. Хоть чем-то занять свои дни. Ведь почти нечем…
– Не спорь, Чарли. Не поможешь, я и сам справлюсь.
– Ох, Джо!
Спустя полчаса они опять в гостиной, с полными бокалами в руках.
– Зачем притворяться, что не любишь? – вызывающе, с кокетливым упреком спрашивает она. – Конечно, ты должен скучать, конечно, хотел бы вернуться – ты сам это знаешь!
Это одна из ее излюбленных тем.
– Я не притворяюсь, Чарли, ради бога! Будто не знаешь, что я-то бывал там, и не раз – в отличие от тебя. Я не спорю, с каждым приездом мне нравилось там все больше. Честно говоря, теперь я считаю, что, возможно, это самая необычная страна мира – и самая удивительная смесь. Все меняется, и вместе с тем ничего. Вряд ли я рассказывал тебе, что в середине прошлого лета, когда мы с Джимом были в Англии – если помнишь, мы путешествовали по Котсуолду. Так вот, однажды утром мы приехали на мини-поезде в настоящую деревню из поэмы Теннисона – сонные долины, медлительные коровы, воркующие голуби, древние вязы – и особняк елизаветинских времен вдалеке за деревьями. А на платформе нас встречали два служителя в точно такой же форме, какую носили носильщики в девятнадцатом веке. Только эти были негры из Тринидада. А билетный контролер у ворот оказался китайцем. Я чуть не помер от восторга. До совершенства только такого финального штриха здесь и не хватало.
– Не думаю, что это мне понравилось бы, – говорит Шарлотта.
Какой удар по ее романтизму, еще бы. Он нарочно поддразнивает ее. Только ее трудно сбить с толку. Она жаждет продолжения, пребывая в мечтательно-хмельном настроении.
– А потом вы отправились на север, – напоминает она, – осмотреть дом, где ты родился, да?
– Да.
– Расскажи мне о нем!
– Ох, Чарли, – я уже сотню раз рассказывал!
– Расскажи еще раз – пожалуйста, Джо!
Она настойчива, как ребенок, и Джордж редко ей отказывает, особенно после нескольких бокалов.
– Раньше это была ферма, представляешь. Построена в тысяча шестьсот сорок девятом – год, когда был обезглавлен Карл Первый…
– Тысяча шестьсот сорок девятый! Ах, Джо! – ты только представь себе!
– Там, в окрестностях, есть еще несколько ферм, намного старше… Дом, конечно, не раз перестраивали. Нынешние его обитатели – его хозяин, телевизионный продюсер из Манчестера, – практически переделали все внутри. Добавили лестницу, еще одну ванную, модернизировали кухню. Потом они писали мне, у них теперь центральное отопление…
