Мысли его прервал стук осторожного кулачка в дверь. Он просил, чтобы их с бухгалтером не беспокоили.
— Войдите, — недовольно пробурчал он.
Дверь открылась, и на пороге возникла Милочка, дама неопределенного возраста, с детской улыбкой и со старомодным пучком на голове. Она сидела на приемке.
— Людмила Николаевна, я ведь, кажется, просил… — начал он, но по выражению ее лица понял, что приемщица не на шутку взволнована. — Что там у вас?
— Владимир Евгеньевич, я без вас не могу. Там пришел какой-то молодой человек. У него необработанные материалы.
Конечно, Милочка не имела права принимать неограненные камни или слитки золота. Таких клиентов она отсылала прямо к нему. Ничего не произошло бы страшного, если бы она сегодня отшила клиента или попросила зайти в другой раз, ведь директор просил не беспокоить.
«Значит, что-то из ряда вон, — быстро сообразил Мишкольц, — не зря же она так взволнована».
— Что у него? Алмазы?
— Изумруды, — тихим голосом сообщила она и еще тише прибавила: — По-моему, очень хорошие.
— Сейчас гляну. Пусть подождет две минуты.
Это был расчет. Парень не должен себе воображать, будто его камнями сильно интересуются, а то начнет набивать цену. Пусть подождет две минуты, пять, десять.
Мишкольц закончил с бухгалтером и прошел в кабинет Людмилы Николаевны.
Парень произвел на Володю гнетущее впечатление. Белобрысый — волосы свисали жирными сосульками, красноносый — его замерзшая «картофелина» беспрерывно шмыгала, прозрачные слезящиеся глазки затаили что-то на самом дне. Парень одет был в старую, замусоленную «телагу», из-под которой выбивался грязный, скатавшийся шарф. Он сидел напротив приемщицы и мял в руках потертую кроличью ушанку.
«Похож на экскаваторщика, — съязвил про себя Мишкольц. — Клад, что ли, вырыл? Или ограбил кого?»
— А вот и директор! — обрадовалась Милочка, видно, присутствие парня тяготило ее.
— Что у вас, показывайте, — с ходу приступил директор.
Парень медленно полез в карман телогрейки. Вытащил оттуда маленький тряпичный мешочек и вытряс его содержимое на стол приемщицы.
Мишкольц никак не выказал своего удивления, только присел, потому что ноги подкосились, но тут же нашелся — достал из бокового кармана пиджака лупу.
Перед ним возлежали, как римские патриции, восемь довольно крупных камней темно-зеленого цвета.
Он подолгу рассматривал каждый изумруд, пока парень шмыгал носом у него за спиной.
Он не обнаружил ни одного изъяна. Такого качества камни никогда еще не попадали к нему в руки. Кроме того, к изумрудам он относился с пристрастием. Он любил их ненормальной, трепетной любовью, как любят детей.
