– Горитъ!.. Спасайте!.. Отворите!..
Теченіе, Бытерхай, даже Кутуяхсытъ выскочили на этотъ зовъ на дворъ.
– Гдѣ горитъ? Что горитъ? – повторяли они безсмысленно, хотя тутъ же передъ ними подымались столбы пламени и дыма. Внутри огненной кучи ревъ скотины, человѣческіе возгласы, полные безпредѣльной боли и испуга, бурлили, гудѣли, трескъ и гулъ огня смѣшивались и опять разъединялись, крѣпчали и совершенно почти затихали, заглушенные густыми облаками дыма. Тамъ внутри все еще боролись, все еще дрожали подъ ударами людей двери, и стонали живыя души. Теченіе замѣтилъ, наконецъ, бревно, запирающее выходъ, и сквозь дымъ и пламя бросился туда. Жаръ захватилъ ему дыханіе, жегъ руки, спалилъ волосы, но онъ все-таки успѣлъ откинуть запору и открылъ двери. Въ тотъ же мигъ въ отверстіи появилась рогатая голова Лысанки. Животное уже не въ состояніи было выскочить, оно задѣло колѣнями за высокій порогъ, упало и закрыло собою выходъ. Теченіе пробовалъ его поднять, билъ, дергалъ за ноздри, но несчастная скотина только вытянула шею и жалобно мычала. Вдругъ, какъ бы подъ вліяніемъ удара сзади, она вскочила разъ еще на ноги, бросилась впередъ, но силы измѣнили ей, она ударила грудью въ косякъ, двери вывалились, а съ ними вмѣстѣ пошатнулась и рухнула вся стѣна. Куча горящихъ жердей и балокъ придавила и корову, и Теченіе. Мергень забыла объ опасности и быстро стала растаскивать жерди. Порывъ вѣтра раздулъ въ это время пожаръ; красные языки и черные клубы смолянаго дыма пахнули ей въ лицо, ошеломили, а затѣмъ остальная часть подгорѣвшей уже юрты покосилась и съ трескомъ повалилась въ ея сторону. Раньше, чѣмъ Мергень сообразила, въ чемъ дѣло, градъ угольевъ и вороха горячей земли засыпали ее, тяжелая матица ударила въ грудь и повалила навзничь. Со стономъ бѣшенства и нестерпимой боли она вилась, нѣкоторое время среди пылающаго костра, пока, наконецъ, затихла.
Восходящее солнце позолотило клубы сѣдого дыма на пожарищѣ и окаменѣвшія поодаль въ испугѣ фигуры Бытерхай и Кутуяхсытъ.
XII.
Старуха Кутуяхсытъ лишь только пришла въ себя, вернулась поспѣшно въ юрту, легла молча на свое мѣсто и больше не встала. Она умерла нѣсколько дней спустя. Бытерхай осталась одна. Испугъ уже не оставлялъ дѣвочки. У нея были подъ рукою запасы пищи въ амбарѣ, и она знала объ этомъ, но боялась пройти мимо труповъ, боялась проникнуть въ темное зданіе. Она питалась ягодами шиповника, кореньями, какіе могла найти по близости, да ловила въ юртѣ мышей. Она быстро худѣла, блѣднѣла, и силы покидали ее. Время, свободное отъ поисковъ пищи, она проводила въ угрюмомъ остолбенѣніи, въ углу юрты, хотя вонь разлагающейся Кутуяхсытъ совершенно отравила тамъ воздухъ. Дѣвочкѣ и въ голову не приходило уйти куда-нибудь.
