И вот однажды в Новые Черемушки прикатил черный “мерседес”. Остановившись у нас под балконом, он загудел, так что все обитатели дома высунулись в окна полюбопытствовать, за кем явилась этакая бригантина с алыми парусами? Со всех скамеек у подъездов повскакали бабули, сто лет в обед Марь Иванна с дочкой-дурочкой – обе необъятные, с палочками, в драповых пальто с цигейковыми воротниками – в конце июня бегут вперевалочку к “мерседесу”, подвыпивший Петя-пионер, инвалид дядя Серёжа… – хоть одним глазком глянуть, что за чудо? Конечно, я тоже вылетела на балкон.
Тут из этого невиданного автомобиля появляется иностранец в черном костюме, в галстуке, в темных очках и машет мне рукой – именно мне!
Я думаю:
– Елки-палки! Какая-то чертовщина!
И вдруг понимаю, что это Мохсен.
Дома никого не было кроме меня. Поэтому на виду всей блочной пятиэтажки я уселась в “мерседес”, и мы покатили, мягко амортизируя по нашим ухабистым окраинным дорогам.
Оказывается, Мохсен с красавицей Азизой и с двумя малышами прибыл в Москву – послом Йеменской Арабской Республики.
И потекли счастливые года: почти каждое воскресенье встречались семьями, куда-то ехали вместе развлекаться, шикарно обедали у них в посольстве: бейзар и фалафель, кофе с кардамоном и гвоздикой, шафраном и мускатным орехом! И всё это – под сладкие тягучие напевы и танец живота. Потом он убыл.
А через несколько лет опять звонок: Мохсен в Москве, зовет в гостиницу “Украина”. Лев у нас в отъезде, мы с Люсей отправились вдвоем. Ох, как на нас подозрительно косились, спрашивали на каждом шагу – к кому да по какому вопросу. Мы с Люсей отвечали прямо и нелегкомысленно: идем, мол, к арабскому другу – Мохсену аль-Айни! И все дела.
Друг напоил нас чаем с пахлавой, с ореховой халвой, накормил слоеными лепешками, обсыпанными кунжутом, и сразу приступил к делу:
– Хочу, – говорит, – с вами посоветоваться. Мне предлагают пост премьера. А я не знаю – соглашаться или нет.
– И думать нечего, конечно, соглашаться! – без всякой паузы сказали мы.
– Не знаю, – сомневался Мохсен, он был взволнован, ходил из угла в угол. – А вдруг это политическая интрига? Как бы не оказаться марионеткой в чьих-нибудь неведомых руках!
А мы с Люсей знай твердим:
– Мохсен! Би прайм-министер! – и точка.
Коридорная сто раз ввалилась в номер без стука – умирала от любопытства, о чем мы тут толкуем. Даже непонятно, подслушивающее устройство, что ли, у них сломалось?
Когда мы уходили, Мохсен уже как-то уверенней глядел в будущее, повеселел, сказал, что только с помощью друзей их стране удастся преодолеть отсталость и что он и его правительство полны решимости и впредь углублять отношения с Советским Союзом в налаживании строительства, народного образования и здравоохранения. И в подтверждение горячо обнял Люсю и не выпускал ее из своих объятий до тех пор, пока опять не явилась коридорная – не нужно ли чего?!
