Так как Хилков отпал от православия, то не крестил детей своих. Все эти поступки так волновали и огорчали его мать, княгиню Хилкову, что она решила принять решительные меры и начала хлопотать об отнятии у него детей и передаче их ей на воспитание, что и было сделано по распоряжению правительства. Впоследствии взгляды Хилкова изменились.
2) Сын художника.
3) Н. Н. Ге.
4) "Царство Божие внутри вас".
5) Дунаев, Александр Никифорович, один из директоров Московского Торгового банка, человек прекрасной души и большого ума, находившийся в самых дружеских отношениях со Л. Н--чем, со всей его семьей и со всем кругом друзей Л. Н--ча и оказывавший всем большие услуги. Он не умел скрывать своих убеждений. Часто, входя в банк, еще издали слышишь его громкий голос, громящий какие-нибудь мероприятия властей, духовенства и проч. Квартира Дунаева долго считалась безопасным местом для хранения всего, что надо было уберечь от обысков. Пока, наконец, у него не был сделан очень тщательный обыск, при котором было забрано очень много ценного материала.
35
Не знаю, что вам переслать? Что переслала Маша? "Зачем люди одурманиваются"? Англичанин, бывший у нас (он живет в Петербурге), взял, перевел, напечатал в английском журнале, а с английского перевели в Новое Время. Я не видел еще. Что будет готово и стоит того, будем посылать вам. Пишите побольше и поподробнее о себе. Статью Лескова 1) посылаю. Редко, что меня так трогало. Целую вас. Л. Толстой".
В декабре 1890 г. Л. Н. приписывает к письму Марьи Львовны:
"...Продолжаю Машино письмо. Особенно рад был получить известие о вас, Ольга Алексеевна, потому что по последнему известию знал, что у вас лихорадка, и боялся за вас. Как хорошо вы живете! Мне представляется ваше житье чем то баснословным, а оказывается вот уж сколько времени прожили. На-днях был у меня Рахманов с Буткевичем 2). Недели две тому назад Алехин, идущий пешком, без денег, без шубы в эти страшные морозы из Тверской губернии через Курск в Харьков. Совсем без денег -- радость. Тут же на днях был Буткевич 3) с женой, которые едут из Елисаветрада к брату под Крапивной. Все живут, как люди, только я живу не как люди, а как скверно. Иногда скучаю этим, но браню себя за это, не надо скучать, а лучше жить. Все стараюсь писать да плохо пишется.
Только бы помог Бог не делать, не говорить, не думать зла".
3. В НЕМЕЦКОЙ КОЛОНИИ.
"Дорогой мой Лев Николаевич и милая Маша, -- пишет М. А. 5 мая 1891 г. -- Мы только что приехали в Немецкую колонию в 4-х верстах от Сочи. Арендовали себе небольшой участок с большим фруктовым садом и не успели еще устроиться на новом месте, как Али (наш старик) покинул нас. Торговля, разные обороты опять потянули его сильно на прежнюю жизнь. Прощаясь с нами, он поплакал, мы его уговаривали остаться, да нет, наша жизнь ему не по душе пришлась, он давно уже тяготился, да и нам временами было тяжело с ним. Теперь мы опять зажили вдвоем и первую минуту по уходе Али мы было призадумались, как нам жить: дров нет, картофель пора цапать, а его много, мы посадили 11 ╫ пудов, огород надо полоть, корову погнать и теленка смотреть, -- ну, словом, все дела подошли. Управимся ли мы одни? Да, осмотревшись, увидали, что все пошло, как по маслу. Встаем мы на рассвете, я подою корову, и вместе с Ольгой Алексеевной погоним ее в стадо. Потом О. А. принимается за кухню, а я, убрав закуту, иду цапать картофель. Дров по участку нашли массу, стаскаем, что можно, а коли уж очень трудно покажется, возьмем подводу. Вчера я сеяла кукурузу за плугом. Пахать нынешний год нанимали, так как Али во время пахоты клал печь в нашей избушке.
