В первый день осилили километров тридцать, идти было не особенно трудно. Низкорослый кустарник перемежался каменистыми пустошами, зеленевшими молодым ягелем и розовым лишайником, упруго пружинящими под ногами. Досаждали только комары, надоедливо звенящие в воздухе.
Привал устроили к вечеру в низкорослом березовом леске. Сняв мешки и выбрав место посуше, споро установили палатку, наломали сучьев и развели костер.
Вскоре над ним парил котелок с принесенной Огневым из найденного бочага водой, а Душман с Зингером, расстелив рядом плащ-палатку, вскрывали на ней банки с тушенкой и резали хлеб.
Подкрепившись, друзья закурили и, неспешно прихлебывая из кружек пахнущий дымком чай, обменивались впечатлениями о первом дне пути.
— Если такими темпами будем чапать, в две недели не уложимся, — хрупнув куском сахару, сказал Зингер.
— А куда торопиться? — прихлебнул из кружки Душман. — Спешка нужна при ловле блох, как в той пословице.
— Завтра можно чуть быстрее, — слушая препирание парней, сказал Огнев. — Втянемся понемногу, и пойдет лучше. Главное, ноги не стереть, в дороге они главное.
— Это да, — кивнул Душман. — Так что смотри, Колька, ты у нас в армии не служил, полный салага.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Зингер, — я это все без тебя знаю.
Поговорив еще полчаса, они забрались в палатку, влезли в спальники и уснули. На следующий день действительно прошли на десяток километров больше и оказались у синеющего в каменном ложе озера, откуда доносился многоголосый птичий гам.
— Что-то я не припомню такого, — сказал Огнев, внимательно рассматривая карту. — А впрочем, все может быть. Здесь мы проезжали зимой, и его, скорее всего, завалило снегом.
Пока они с Зингером разбивали лагерь, Душман, прихватив ружье, отправился к озеру, и вскоре оттуда прогремели несколько выстрелов. Вернувшись, он с гордостью показал двух уток и передал их Зингеру.
— Во, шурпу заварим! — обрадованно воскликнул тот и, отойдя в сторону, начал умело потрошить птиц, орудуя острой финкой.
Затем тоже прошел к озеру, вымыл молочно-белые тушки и, разделав на куски, завалил в подвешенный на рогулине котелок. Порывшись в запасах, сыпанул туда же горсть промытой крупы, чуть соли и опустил пару тонко посеченных луковиц.
— Отличная шурпа будет, — подмигнул Огневу.
Через полчаса в воздухе разлился дразнящий аромат, и друзья, усевшись в кружок, с аппетитом похлебали горячего варева.
— Ништяк, так жить можно, — обгрызая утиную грудку, бубнил Зингер. — Воздух чистый, жратвы навалом, вроде как в санатории.
