— Ты еще родишь, — неумело утешал Банквечер свою дочь.
— Никогда. Не хочу рожать мертвых.
— Ты еще молодая… Бог даст, родишь, и у меня будет куча внуков. От тебя и от Элишевы. Она, как и ты, Рейзеле, никуда, ни в какую Палестину, не уедет… выйдет замуж… и вы будете рожать наперегонки. — Его голос, перемежаемый натужными смешками, едва продирался сквозь рыдания, и Рейзл его не слышала.
Боясь, что она повредится в рассудке, реб Гедалье отправился за советом к Пакельчику, который за неимением других докторов лечил от всех болезней — от кори и скарлатины, от язвы и коликов, от изжоги и запоров.
— Могу вашей дочери прописать французские капли, но капли вряд ли помогут, — сказал тихий и бескорыстный Пакельчик. — Когда я учился в Вене, мой профессор — психиатр Иоганн Фишер — говорил нам, что в горе самый страшный период — безделье, от которого до безумия один шаг. Лучшее лекарство от душевных расстройств — работа. И еще раз работа. Попробуйте уговорить свою дочку, чтобы она села рядом с вами и понемногу начала шить. А когда начнет, глядишь, и втянется, и полностью выздоровеет.
— А что прикажете делать, если она при клиентах отложит в сторону шитье и снова запоет про этот проклятый изюм и миндаль? Что тогда делать?..
— Что тогда делать? Подпевать, реб Гедалье, — усмехнулся Пакельчик. — Подпевать….
Банквечер сначала подумал, что чудаковатый доктор Пакельчик подтрунивает над ним, и отнесся к его предложению с недоверием. Но по трезвом размышлении решил: почему бы в самом деле не попытаться отвлечь Рейзеле от ее беды работой — глажкой, пришиванием пуговиц, отпарыванием старой подкладки? Даст Бог, втянется в работу и через год-другой даже закройщицей станет. После того как Арон уехал в командировку в Москву, реб Гедалье подыскивал зятю, старшему подмастерью, подходящую замену. Да и как было не подыскивать, если Банквечер и в младшем подмастерье Юозасе не был уверен: вздумал рыжий снова требовать прибавки к жалованью. «Сами, господин Банквечер, знаете, что сейчас делают с теми хозяевами, которые угнетают трудящихся…» Гедалье Банквечер хорошо знал, что делают с такими хозяевами: загоняют, как мебельного фабриканта Боруха Брухиса, прикладами в телячий вагон — и в гости к белым медведям. Хотя, Господь Бог свидетель, кроме самого себя, он никого в жизни не угнетал.
Чем Рейзл не замена? Только бы она согласилась, а обучить ее — дело нехитрое.
Банквечер понятия не имел, как подступиться к дочери, с чего начать, боялся, что все его просьбы она отвергнет с ходу.
