— Так значит, ты о детках пекся? О несчастных сиротках? Очень благородно, поздравляю.
— Ладно, не дури, говори прямо: ты и впрямь можешь меня выдать?
— Уже выдал.
Повисла пауза. Руки у меня затряслись, правая сама потянулась к заднему карману; но я вспомнил, что обойма пистолета пуста (я никогда не ношу заряженного оружия). А Солерас как ни в чем не бывало снова налил себе коньяку.
— Выдал, Льюис, выдал. Но не судье, а твоей жене. Во всех подробностях описал ей твои похождения с самой потрясающей женщиной здешних мест.
— Вот придурок. При чем здесь Трини?
— Если кто придурок, так это ты. Как это при чем? Думаешь, собственную жену можно вот так запросто бросить на произвол судьбы? Стоит ли удивляться, что несчастные женщины жалуются, мол, не понимают их мужья — так наставим им за это рога.
Я вырвал кружку у него из рук и швырнул прямо ему в лицо. Коньяк потек сначала по щекам, потом по голубой рубашке. Жули спокойно достал платок, вытерся и продолжал:
— Думаешь, я — мерзкий тип, а сам ничуть не лучше. С тобой просто невозможно иметь дело.
Побла-де-Ладрон, 19 сентября
Две недели прошли, как в страшном сне; увы, нам, несчастным лунатикам…
4-ю роту бросили на передовую: противник перешел в контрнаступление. У нас большие потери.
Наконец, наступила небольшая передышка; мы окопались в городке, куда залетают гаубичные и минометные снаряды, а то и шальные пулеметные пули. Авиация совершает по два-три налета в день; на колокольне дежурят дозорные: при каждой бомбежке они кричат: «Просрались!». Потому что сигнал тревоги подают только тогда, когда на землю начинают сыпаться бомбы. Если бы это делали каждый раз, завидев в небе эскадрилью, никто бы и носа не успевал высунуть из укрытия.
Убежищем нам служит подвал единственного уцелевшего каменного дома. Старинный дом, века XV. Подвал в нем сводчатый; гул бомбежки отдается здесь, внизу, точно мощный глас пророка в катакомбах, а с винтовой лестницы, ведущей наверх, сыплется едкая пыль.
От Поблы остался лишь этот дом да развалины церкви; все остальное война сравняла с землей. По главной улице ветер гоняет старинные рукописи и документы: в приходской архив угодила бомба и разнесла хранилище. Иногда во время тревоги я не спускаюсь в подвал, надоело бегать. Просто стою и смотрю, как сыплются бомбы из чрева самолетов; они похожи на насекомых, сеющих на землю свои продолговатые яйца. Время от времени я скуки ради подбираю и рассматриваю какую-нибудь рукопись; любопытно, что в конце XV и даже в начале XVI века здесь писали на смеси каталанского с арагонским диалектом.
