Различия между популяциями — дело случая. Будет мутация впитана популяцией или популяция утеряет ее, зависит, согласно Дубинину, исключительно от случайных причин. Различия между популяциями доказывали наличие этих случайных процессов и ничего более. Была даже найдена популяция, совершенно лишенная груза вредоносных мутаций. Популяция эта заселяла Дилижан.
Мои опыты показывали, что популяций, лишенных наследственного скрытого разнообразия, в природе нет и быть не может. В 1938 году мы с Галковской, Александрийской и Бриссенден послали статью в «Биологический журнал». В том же году на семинаре Института экспериментальной биологии я делала доклад. Я говорила о различиях между нормальными генами диких и одомашненных дрозофил. Способность нормальных генов создавать нормальный признак в присутствии мутантного гена называется доминированием. «Доминирование — вещь коварная, — говорила я. — Оно спасает носителя мутантного гена, единичного представителя вида, от гибели, но оно же ставит популяцию в очень невыгодные условия. Неисчислимое количество вредных генов накапливается в популяции под прикрытием нормальных генов. Пусть их действие подавлено, пусть редкие родственные браки среди дикарей способствуют их отсеву. Огромный груз накопленных вредных мутаций мешает популяции использовать полезные изменения. И вот оказалось, что там, где мутации возникают часто, они часто проявляются у гибридов, а где редко возникают, там редко и слабо проявляются. Но раз так, груз накопленных мутаций должен быть один и тот же в диких поселениях мух и в лабораторной линии. У дикарей мутации возникают часто, но слабо защищены. У одомашненных мух все наоборот».
Программа на будущее включала изучение популяции дрозофил Дилижана. Меня слушали очень внимательно. После доклада Дубинин отозвал меня в сторону и сказал:
— Не советую вам ехать в Дилижан. Автобусное движение между Дилижаном и Ереваном прекращено. Вы не доберетесь. И мух не найдете. Там мух очень мало.
— Не доберусь? — спросила я. — Не беспокойтесь. Доберусь.
Если бы мне поставили условие, что добраться не то что из Еревана, а из Ленинграда до Дилижана я могу только ползком, катя носом горошину, я сказала бы: «Дайте скорее горошину».
Дубинин ничего не сказал, разговор окончен.
В сентябре 1939 года я ехала в поезде к мухам Дилижана. В вагоне-ресторане поезда за одним со мной столом оказался заграничного вида огромный молодой человек. Он обратился ко всем соседям по столу на трех языках и просил сделать для него заказ. Я предложила свои услуги. Это был датчанин Эббе Хагеман. Говорили мы по-немецки. Его соседом в купе оказался немец. Оба они ехали в Тегеран через Баку.
