— Was eigentlich haben die Deutschen gegen die Juden? — спрашивает датчанин. — Что, собственно, имеют немцы против евреев?
— Man sagt, dass sie den Krieg des fierzehnten Jahres auf dem Gewissen haben — отвечал представитель гитлеровской Германии. — Говорят, что война четырнадцатого года на их совести.
Датчанин вскидывал руки вверх и как будто отталкивая кого-то, кто наступал на него, восклицал:
— Propaganda!
Мы обменялись потом с датчанином письмами. В Москве его письма исчезли из моего портфеля. Я боюсь теперь за себя, за ту, от которой я отделена сорокалетней давностью. А тогда не боялась, хотя следовало бы.
Ехала я с пересадкой в Тбилиси до Кировакана, помня, что автобусное движение между Ереваном и Дилижаном прекращено. В Кировакане нашелся попутчик, молодой армянин, ехавший в Дилижан лечиться. Печень у него болела, а в Дилижане первоклассные санатории для туберкулезных и печеночных больных. Автобуса до Дилижана не было. Пока ждали попутного грузовика, играли в веревочку. Я благополучно добралась до Дилижана. Я очень боялась, что не найду мух. Я обратилась в Сельскохозяйственное управление города с просьбой помочь мне найти мух.
Дилижан расположен на высоте 1500 метров над уровнем моря среди невысоких, поросших дубом и грабом гор. Сады Дилижана снабжают прекрасными яблоками всю Армению. Из яблок здесь делают вино и гонят крепкий напиток, наподобие водки. Называется он чача. Мух множество, но добраться до них нелегко. Домашние крошечные винодельни есть у всех, но гнать вино запрещено законом и постороннего человека, да еще приехавшего из России, к чанам, где бродят фрукты, не допускают.
В мой первый приезд в Дилижан мне помог Миша, агроном, приставленный ко мне для поисков мух. Он повел меня на винодельню совхоза. Там под навесом стояли бочки с яблочной мезгой. Кишмя кишели мухи. Миша помог мне снять комнату в доме неподалеку от винодельни совхоза. Родители художника-декоратора Ереванского театра и двое его детей — Шмидт и Джульетта — обитали в этом доме. Шмидтик (он назван в честь покорителя Севера Отто Юльевича Шмидта) маленький, а Джульетта постарше. На балконе их дома был установлен бинокуляр.
По пути в совхоз Миша занимал меня приятной беседой в армянском духе. Он рассказывал, как любят армяне русских. Агрономическая станция, где он работает, проводит опыты по указанию и в соответствии с идеями Лысенко.
— И контроли у вас есть? — спросила я.
— Конечно есть, — сказал Миша, — два участка засеваем. Где хорошо вырастет — опыт, где плохо — контроль.
