— Топор бы сюда, но некогда бежать за ним. — Острием лопаты Григорий отрывал, откалывал, отламывал синие прозрачные куски, а Лида подхватывала их совковой и отбрасывала в сторону.
— Гриша, скорее открывай дверь!
— Не преждевременно ли радуешься, Лидок? — нахмурив брови, пробубнил Жгура, предчувствуя неладное: ведь вот уже сколько времени они откапывают жилище, а до сих пор никто не отозвался.
Григорий вставил лопату между притолокой и дверью, хотел сорвать запор, но тонкий металл лопаты изогнулся. Ломом бы ударить, приподнять, да где его сейчас возьмешь.
— Закрылись изнутри. Ничего с дверью не получится. Высадим окно и через него залезем в землянку…
И вот наконец отковыряли окно, разбили стекло, треснула рама. Из отверстия вырвался столб пара, как из приоткрытого чугуна, настоянный на картошке, бураках и человеческом поту…
— Я слышу стон! — Лида бросилась к пролому, присела на корточки и увидела ужасную картину: посреди землянки, раскинув руки, с растрепанной, распатланной головой лежала Харитя, а ей на грудь в изнеможении склонились четыре детские головки… В углу на нарах сидел Павел. Его глаза отрешенно смотрели куда-то, он виновато улыбался… Исступленно протягивал вперед в окровавленных бинтах израненные на фронте руки и что-то бессмысленно шептал осипшим голосом, наверное, уже не было мочи кричать, просить помощи у людей…
Григорий мгновенно снял с себя бушлат и проскользнул через проем окна внутрь землянки. Перенес всех детей, потерявших сознание, на нары и положил их возле отца, который водил вокруг бессмысленными глазами. Опустился на колени, приложил к груди Харити ухо и только теперь громко прокричал Павлу:
— Все живы! Спасены! Если бы не наша помощь — задохнулись бы… На воздухе придут в себя — и все в порядке!
— Давай сюда детей! Я буду заворачивать их в твой бушлат и по одному переносить к нам домой.
— Правильно, Лидусь! А куда им, бедолагам, деваться? — нежно, осторожно просовывал малыша через проем окна.
Лида не чувствовала ног: закутав немощное тельце бушлатом, стремглав мчалась домой, чтобы не простудить на морозе. По очереди всех детей перенесла к себе.
Тем временем Жгура взял на руки Харитю, маленькую, худенькую, как подросток, завернул в старое одеяло и поднес к окну.
— Подышите, тетя, малость, подышите кислородом…
И вдруг Харитя завопила истошным голосом. Широко раскрытые глаза высматривали детей, как голодный вышаривает хоть крошку хлеба…
— Да вы не беспокойтесь, Харитя. Ваша мелюзга у нас дома. Все дети здоровы! Я и вас тоже отнесу к себе в хату, — послышался со двора Лидии голос. Завернутую в дерюжку женщину Лида подхватила на руки и побрела разбитым снегом.
