“Яростная атака камикадзе захлебнулась”.
“Д’Артаньян яростно сжал ее в объятиях”.
“На плите яростно шкворчала яичница”.
“Она бросила на него взгляд, полный бессильной ярости”.
“Винсент обмакнул кисть в кадмий желтый и яростно набросился на холст”.
“Цунами яростно обрушилось на притихший поселок”.
Литературный текст нуждается в ярости, как мясное блюдо в перце. Не счесть всех оттенков ярости в мировой литературе. Ярость оранжевыми самоцветами сверкает в романах и рассказах. Ею могут быть одержимы все земные стихии, даже вода из сломанного крана может капать “с яростной монотонностью”. О людях и говорить нечего. Каждый из них по воле автора легко становится носителем ярости, даже дряхлая старуха, “яростно” опирающаяся на клюку, или “яростно” топчущий жука ребенок. Яростно дерутся, спорят, оправдываются, храпят, дышат, кашляют, сморкаются. Инфернальные герои де Сада, например, “яростно, с воплями и проклятиями” кончают, извергая свою неиссякаемую сперму…
Бог с ней, с литературой. Бумага, как известно, все стерпит и не загорится ни от яростного взгляда Наполеона, ни от яростного крика Заратустры. А как с живым человеком? Жизнь ведь, как известно, страшнее хоррор-романов.
Я вырос в стране, где ярость стала цементом в здании “самого свободного и справедливого в мире” государства. Статьи и книги подпольного революционера Ленина дышали яростью. В одной из своих прокламаций он советовал восставшим рабочим обливать полицейских серной кислотой. Захватив власть в России, большевики стали насаждать коммунистическую идеологию с невиданной доселе яростью. Для построения земного рая им потребовалось пролить реки крови человеческой. Угрюмая ярость Сталина, как перегретый пар в турбине, раскрутила маховик массового террора. “Уничтожим кулака как класс!” – писали в газетах и кричали на митингах. В печати яростно клеймили гнилую интеллигенцию, троцкистских шпионов и убийц, инженеров-диверсантов и врачей-вредителей. “Расстрелять, как бешеных собак!” – требовал генеральный прокурор на показательных процессах. Во время войны ярость советская одолела ярость нацистскую. “Пусть ярость благородная вскипает, как волна!” – пели советские солдаты возле поверженного Рейхстага. После войны толстый и поэтому “добродушный” Хрущев яростно грозил Западу самой мощной в мире водородной бомбой, яростно стучал ботинком по трибуне в ООН, яростно кричал на выставке художников-нонконформистов в московском Манеже: “Педерасты!”
