Дальше мысль не работала. Стало еще темнее. В сознании блеснула иголка из «Большой элегии» — образ голоса души умирающего Джона Донна. Не хватало воздуха. Он исчезал.
И тогда был ему удар по затылку.
Подзатыльник, если по-русски.
— Быстро! Окно!
Он вцепился двумя пальцами в крючок и потянул на себя. Был крючок приделан к подоконнику и вдет в ушко на раме окна.
— Вверх тяни! Не на себя!
Вверх потянул — крючок отскочил. Он надавил на раму — окно открылось.
Перегнулся через подоконник и ловил воздух ртом, словно ел темноту.
Она сказала недовольным голосом:
— Даже я знаю, что нельзя закрывать дымоход, пока не прогорят угли.
Он не удивился ни ее голосу, ни тому, что в комнате стало как будто светлее. Она сидела по ту сторону стола, положив руку на скатерть. Но все стало размытым каким-то, неочерченным. Он плохо различал черты ее лица, но и по тому, что различал, узнавал ее. И не удивлялся нисколько.
— Легче?
Похоже, что легче. Но голова болела, и в ушах стоял звон, будто с обеих сторон ударили ладонями по ушам.
— Не представляешь, сколько народу здесь угорело.
Вряд ли под словом «здесь» она имела в виду свой дом. Стив наверняка был единственным, кто угорел в «зеленой будке».
Он вспомнил, как угорел молодой Герцен, когда попал под арест. То ли комната была, то ли монастырская келья. Стив несколько раз перечитывал это место, но так и не понял, что же произошло. Жандарм его отпаивал квасом. Квасом с хреном. Или опаивал?
— Отпаивал, — сказала Ахматова. — Кваса у меня нет с хреном, а что посолидней должно быть. Открой шкаф и возьми.
Стив не заметил своих шагов по комнате — он сразу нашел себя рядом со шкафом. Открыл. Внутри было пусто. Не было даже перекладины для вешалок. И только внизу, в левом углу, стояла бутылка водки. Небольшая. Стив вспомнил, что такие раньше называли «маленькая» (malen’kaya).
— Поставь на стол, сходи на веранду, возьми две кружки. Человеческих рюмок у них нет, конечно.
Стив хотел сказать, что не пьет, но вовремя вспомнил, что это будет неправдой: он сегодня уже выпил немного. И опять он не понял, как это у него получилось — пойти на веранду, взять кружки. Вот они уже на столе, а он пытается открыть «маленькую».
— Руки, что ли, дрожат?
— С непривычки, — сказал Стив и не узнал своего голоса (зато ее голос был ее голосом — низким, богатым, хорошо известным по записям).
Он нащупал английскую булавку на скатерти и попробовал воспользоваться ею как открывашкой. Сразу же отказался от затеи. Сказал:
