— Тупиково.
Наконец получилось.
— Мне чуть-чуть, а себе побольше.
Стив так и сделал.
— Пейте, милостивый государь, — сказала Ахматова. — Вам впрок пойдет. Ну давай же, давай.
Стив чуть не сказал «за здоровье» — он вовремя прикусил язык и почувствовал, как холодеет спина от предотвращенной бестактности.
Выпил не одним глотком — двумя, закашлялся.
Он читал у разных авторов: Анна Андреевна всегда гостям выставляла «маленькую».
Сама она не пошевельнулась даже, чтобы взять кружку. Кружка так и осталась стоять на столе.
— Ну как? Лучше теперь?
— Я тут и так хожу как пьяный, — сказал Стив. — От одного воздуха пьянею. Сосны, кислород.
— В шестьдесят пятом тоже много грибов было. Я в лес ходила. Некоторые меня упрекали за это.
— Я читал.
— У кого?
— Не помню.
Правда, не помнил. Голова была словно ватой набита. Кстати, может быть, в каком-нибудь пересказе какой-нибудь книжки ее записной. Как тогда ответить по-честному? «У вас прочитал, Анна Андреевна, в записях для себя, это теперь общественное достояние…» Жуть. Просто жуть… Вот, однако же, способен Стив сейчас на эмоцию, почему же он удивиться не может? Стиву не нравилось, что он не удивляется. Потому, наверное, что он еще не отошел, не опомнился. Подумалось о Светлане Крючковой. Так же сидела здесь, когда играла Ахматову. Подсказки, говорит, слышала. Теперь он знал, как должна выглядеть Светлана Крючкова, которую он никогда не видел. Даже мелькнула неправдоподобная мысль, что перед ним и есть Светлана Крючкова, но думать дальше в этом кощунственном направлении Стив себе не позволил.
Глагол «пережить» снова овладел рассеянным вниманием Стива. Теперь «переживет» ему мнилось глаголом прошедшего времени. Мерцало в уме еще какое-то слово, вспомнить не мог, Стиву казалось, оно имеет лично к нему отношение. «Пережиток», — вспомнил Стив. Он не был уверен, что правильно понимает значение слова, но это слово о нем: Стив и есть пережиток. Он уже был сегодня подкидышем. Подкидыш и пережиток.
— Так и будем сидеть? — спросила Ахматова и показала глазами на «маленькую». — Нет, нет. У меня налито. Себе.
Стив плеснул себе.
— Давай, не стесняйся.
Выпил.
Он видел, что Ахматовой нравится, что он и за нее тоже. Он не говорил: «За вас», он и так пил за нее.
Оказалось, что вместе с кружками он принес еще с веранды хлеб — два кусочка. Одним закусывал. Ахматова одобрительно следила за ним. Он не знал, как быть с другим кусочком. Он протянул другой в направлении кружки Ахматовой и вопросительно взглянул на Анну Андреевну. Ахматова молчала. Тогда он взял на себя смелость положить кусочек хлеба на ее кружку с водкой. Что-то такое он видел в кино.
