— Что… это что? Падаем?!
Мальчик тоже вскинулся — с вытаращенными глазами и разинутым ртом, будто из воды вынырнул. В салоне раздались встревоженные голоса, звали стюардессу, кому-то потребовался пакет… Терновой крепко придерживал плечо женщины, другой рукой гладил голову мальчика, уговаривал:
— Ничего, все в порядке. Мы не падаем, не бойтесь. Просто пилоту стало невтерпеж, и он сбросил сразу более двухсот метров высоты. Это не опасно, только неприятно немножко. Но все уже прошло, все в порядке…
А сам думал раздраженно: «Надо бы узнать фамилию командира корабля. Балласт ему возить, а не людей! Кстати, обязаны были объявить фамилию — почему не объявили? Впрочем, черт с ним, с этим неизвестным пилотом!..» Успокаивать женщину с малышом, понятно, старался другим тоном, никак не проявляя раздражения и тревоги. Видимо, его голос и впрямь успокоил их, оба глядели доверчиво. А когда люди доверяются, им всегда можно помочь.
После дотошный Терновой все-таки поинтересовался командиром корабля. И поблагодарил его — от имени всех пассажиров, — умудрившегося благополучно посадить машину, невзирая на внезапную опасную помеху.
Вот так он впервые встретил свою Аню. «Мадонну в лайнере»…
Как там они сейчас без него, вдвоем с Виталиком? Не впервые ведь, но каждый раз, когда дюралевые крылья уносят Тернового далеко от близких, неизбежно овладевает беспокойство за них. Хорошо еще, если на сей раз будет возможность позвонить.
ШТОРМ
(Сочинение Аркадия Котикова, о котором еще будет сказано)
Три дня и три ночи море пыталось — удар за ударом — разбить каменную челюсть берега. И — прибой за прибоем — швыряло в него собранные отовсюду обломки неведомых скал и неизвестных кораблей.
Белые чайки не могли ловить рыбу. Черный баклан не решался приблизиться к выгнутым гривастым шеям волн. Крабы не осмеливались выбраться из своих убежищ. Люди боялись покинуть берег.
На четвертые сутки шторм прекратился — и все море, до самого размытого в тумане горизонта, было плоским, как молоко в блюдце.
— Это потому, — уверяла чайка, — что я наконец поймала рыбу.
— Это оттого, — сказал баклан, — что я смело приблизился к воде и нырнул.
— Конечно! — разглагольствовал краб. — Стоило мне покинуть убежище — и, пожалуйста, никакого шторма.
— Вот вышел я в море, — хвалился человек, — и полный порядок, полный штиль, никакой полундры.
Только ветер никак не напоминал о себе. А ведь именно поэтому и не было больше шторма.
АНЯ
Уж не первый год, как в судьбе Ани все изменилось. Да нет же, не изменилось — только началось. С непростительным запозданием. А все, что было до, — это было нечто кошмарное, нереальное, будто не с ней, а с кем-то другим, в случайной книжке вычитанное.
