Сквира уже собирался перевернуть страницу, но машина притормозила и начала заворачивать в ворота АТП.
— Что-то мы быстро, — пробормотал капитан.
— Так городок ведь маленький, — бодро ответил водитель. — Двадцать минут насквозь в любом направлении.
Шлагбаум поднялся, и машина мягко въехала во двор.
— Мне нужна Бронислава Ващенко, — сказал капитан выглянувшей женщине.
— Бронислава? Так она у нас в диспетчерской и работает.
Сквира потянулся, зевая, и вылез из «бобика».
Утро выдалось непривычно солнечным. Яркий золотистый свет заливал огромный двор с десятками автобусов. Какой-то человек поливал один из них из шланга, и лучи играли в струях воды, создавая радугу. Из-под другого автобуса, стоявшего на яме, раздавался мерный стук молотка.
Сквира прошел в открытую дверь и оказался в небольшом зальчике, с трудом вмещавшем человек пять.
Тут же к окну диспетчерской подплыл ярко-желтый автобус.
— На маршрут! — весело крикнул со своего места водитель.
— Второй городской, номер семнадцать, — неожиданно громко донеслось из громкоговорителей под потолком. Капитан вздрогнул и даже пригнулся.
— Вон Бронислава, — показала женщина. На нее шумы диспетчерской не действовали.
Ващенко сидела в углу, безвольно положив руки на стол, поверх графиков. Глаза у нее были красные, заплаканные.
— Я ей предлагал домой идти! — подошел какой-то мужчина. — Может, вы ее отвезете?
— Когда ей сообщили? — повернулся к нему Сквира.
— С полчаса назад. Маме позвонили из милиции, а та позвонила сюда.
Капитан кивнул и, пододвинув один из стульев, сел рядом с девушкой.
— Бронислава Семеновна, вы вчера разыскивали Геннадия. Почему?
— Он мне позвонил, — ответила девушка. Голос у нее был тихим, ровным, монотонным, будто у автомата. — Простился.
— Когда? Когда он вам звонил?
— Вчера. Часов в пять.
— Что сказал?
— «Корчагин, я совершил непоправимое. Не могу с этим жить. Очень перед тобой виноват. Прости».
— Корчагин? — удивился Северин Мирославович. — Что это значит?
— Он меня так называл в школе, — всхлипнула Бронислава. — Когда узнал, что мне понравилась книга «Как закалялась сталь».
— Необычное прозвище для девушки.
По щеке Ващенко скатилась слезинка.
— Так меня больше никто и не называл. Только он. Иногда. Когда-то…
— Значит, Геннадий позвонил вам и сообщил, что не может жить из-за чего-то, что он совершил. Правильно?
— «Корчагин, я совершил непоправимое. Не могу с этим жить. Очень перед тобой виноват. Прости».
Девушка продолжала смотреть прямо перед собой.
