Сезар, склонив голову к плечу, с насмешливым, высокомерным видом вслушивался в эту явно проплаченную речь.
— Всем известна легендарная жестокость маршала. Можно подумать, что таковы все представители фамилии Фальконэ, что он действовал сначала по приказу отца, а затем — своего брата, но делать подобные выводы было бы ошибкой. Сезар Фальконэ поступал жестоко лишь по своему желанию, действуя из вожделения к власти. Целью его всегда был трон Саркассора.
— Ваши утверждения голословны, — презрительно вскинул голову обвиняемый. — Кроме пустых фраз вам нечего предоставить в доказательство?
Зал загудел. Трудно было понять, одобряя или возмущаясь сказанным.
— Защиту предоставляет Юлий Скорбцио — возвестил герольд.
В центр к прокурору вышел судейский в алой мантии — цвета адвокатской гильдии и, одновременно с тем императорской фамилии.
— Ваше Величество, ваша милость, — елейным голосом велеречиво начал адвокат, — я от всего сердца счастлив возможностью доказать, что Его Светлость принц Саркассора чист душой и помыслами и не виновен в том, что ему вменяют. Никогда он не действовал против царственного брата или интересов страны.
Снова зал загудел.
Гаитэ с болью в сердце поняла, что симпатии публики вовсе не на стороне подсудимого. Вся эта свора — и знать, и чернь, — жаждут крови маршала, слишком удачливого как в бою, так и в любви. Все присутствующие здесь мужчины будут только рады втоптать Сезара в грязь. Ему не простят ни его высокомерного бесстрашия, ни ужасающей жестокости, ни бесчисленных и неразборчивых сексуальных связей.
В жизни Сезар не искал друзей — он искал славы и власти. А теперь, когда ни того, ни другого больше не было и в помине, желающих сострадать ему не нашлось. Оно и не удивительно. Когда не жалеешь сам, не жалеют и тебя.
Адвокат продолжал заливаться соловьём, но говорил лишь общими фразами. Этого было мало, чтобы поколебать позицию судий. Этого было мало, чтобы хотя бы заручиться симпатией публики.
Гаитэ кусала губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть: «И это всё?!».
— Обвинение? — царственно взмахнул рукой Торн. — Можете начинать.
— Обвинение вызывает Риаро Контарио!
От внимания Гаитэ не укрылось, как при звуках этого имени надменно и пренебрежительно скривились губы Сезара.
«Какой же всё это дешёвый фарс», — отражалось на его породистом лице.
Это судилище фарсом и было. От начала до конца. Его исход был предрешён заранее, но всё же игра велась по всем правилам.
