Случилось это через два дня после нашей встречи. На атомной критической сборке, дежурное научное руководство которой я осуществлял, мы исследовали физические параметры активной зоны кипящего ядерного реактора. До критического состояния мы доводили активную зону заполнением реакторного бака водой.
И тут вышел прокол. При достижении нужного уровня воды насос от дистанционной кнопки «стоп» не отключился. Заполнение продолжалось. Аварийный донный клапан сброса воды из активной зоны по закону подлости не сработал. Заело.
Пока я остервенело давил кнопку «стоп», а дежурный механик побежал смотреть привод аварийного клапана, бак заполнился настолько, что начался разгон на мгновенных нейтронах. Последовала светло-голубая вспышка, вода вскипела, и часть ее выплеснуло из реакторного бака.
Все выскочили из помещения критсборки, кроме меня и Кольки, который стоял наверху бака, над активной зоной…
Я мгновенно прикинул мощность дозы. Выскочившие из помещения и я получили примерно по двести пятьдесят рентген. Колька же… Ему оставалось жить не более двух суток.
Меня вдруг пронзило: «Вот как люди убивают себя! Ни суда, ни гильотины… Все чушь!.. Как глупо!..»
Колька медленно спустился по лестнице и, отрешенно глядя перед собой, молча и-не торопясь покинул помещение. Он знал не хуже меня — СМЕРТЬ! Через тридцать минут он потеряет сознание.
— Надо уходить, — сказал я сам себе спокойно, но вместо этого бросился в щитовое отделение, чтобы разобрать электросхему насоса и тем самым остановить его. Это надо было сделать во что бы то ни стало! Иначе пульсации разгонов будут продолжаться.
«Ах ты, черт! — думал я. — Ведь радиация — это опасность-невидимка. Техника охраны труда в этой отрасли деятельности человека разрабатывалась в основном на опыте с годами. Сам же человек, не обладая соответствующими органами чувств для восприятия радиации, зачастую не проявлял своевременную предосторожность. Только глубокое понимание происходящих процессов, хорошая натренированность персонала и отлаженность защит давали гарантию от несчастных случаев. Но ведь все не предусмотреть… Надо уходить! Еще минута — и последует новый разгон…»
Влажно пахло радиоактивным паром. Лавсан прилипал к телу. Но холодная вода продолжала поступать, и парение вскоре прекратилось. Островатый запах ионизированного нейтронами воздуха отдавал словно бы едковатым дымком. Может быть, так пахнут нейтроны и гамма-лучи. Черт их знает, но атмосфера помещения ядерной критсборки словно бы загустела, и я ощущал ее раздражающую, упругую пульсацию.
