Они снова долго говорили в эту ночь…
Шли годы. Отец часто тосковал. Он только немного оживлялся, когда к нему заходили волчники. Мать возилась по хозяйству и с четырехлетней шустрой сестренкой Раисой.
Весной, когда Таня кончила седьмой класс, в семье произошло несчастье. Причиной его была ссора отца с попом. Он давно недолюбливал отца. Ему не нравилось, что учитель не бывает в церкви, а при встречах не оказывает ему должного почтения.
Однажды, встретив отца на площади, священник стал кричать на него, что он безбожник, отрешился от церкви, развращает детей, не посылая их в храм божий, учит неповиновению и разврату.
Отец вспылил, попросил его не учить, а лучше самому поменьше обманывать народ. Поп затопал ногами и, захлебываясь от злости и оглядываясь на подходящий народ, закричал, что от такого, как отец, можно всего ожидать и что он, должно быть, ворует школьные деньги на содержание своей дочери в городе.
Тогда отец, не помня себя, ударил священника кулаком по лицу.
А через несколько дней, накануне пасхальных каникул, поздно вечером, школьный сторож постучался к нам в дом и передал срочный пакет, присланный из города.
Я не узнал отца, когда он появился в дверях. Растрепанные волосы дыбом стояли над высоким лбом. Он размахивал правой рукой, в которой была какая-то бумага, и, не глядя на меня, хрипло сказал:
— Меня выгнали из школы… как вора…
Затем заметался, резко разорвал ворот рубахи. Лицо его налилось кровью, он глухо застонал, схватился руками за голову и со всего размаха упал на пол.
Всю ночь отец пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось кроме жалобного, несвязного мычания. Мы с матерью не отходили от его постели. Только на рассвете он пришел в себя, пробовал поднять руки, двинуть ногами, но они были скованы. Тоскующим взглядом он обводил комнату, всматриваясь в наши лица, точно ища помощи.
Он только теперь понял, что его разбил паралич, и о чем-то настойчиво просил, не отрывая глаз от стены, где висела танина карточка. Я снял ее и поднес отцу. Он заволновался, потом улыбнулся и закрыл глаза. По его щекам медленно текли слезы.
Он звал Таню.
Утром под диктовку матери я написал ей письмо.
Таня приехала неожиданно, когда отцу стало лучше; он уже мог немного разговаривать и двигать правой рукой. Левая половина все еще оставалась неподвижной. Я бросился навстречу сестре. Она торопливо шла по двору с побледневшим лицом и испуганными глазами.
— Как папа? — быстро, взволнованно спросила она.
