— Ничего, сейчас лучше, — улыбнулся я ей и вдруг почувствовал огромное облегчение оттого, что она будет вместе с нами, как будто от ее приезда все должно было измениться и отец встанет с постели здоровым, как и раньше.
— Ты не ходи, я сама, — задержала она меня в первой комнате.
Я слышал, как она поспешными шагами прошла через комнату отца, слышал радостный возглас и поцелуи.
Меня испугал громкий смех Тани. Я вбежал в комнату. Таня сидела на кровати отца и, гладя его руку, весело рассказывала о гимназии, об экзаменах, о медали, которую она получила. Вся семья собралась вокруг. Отец вышел из своего обычного тяжелого состояния и, улыбаясь, слушал рассказы Тани.
Только один раз он зажмурил глаза и тихо сказал:
— Ну вот, я теперь калека. Никому не нужен.
— Это все ерунда, — перебила его Таня. Дай время, поправишься — снова на работу пойдешь. А на попа не стоит обращать внимания, мы ему еще покажем.
Я исподтишка приглядывался к Тане и никак не мог ее понять. Может быть, она не знала, как опасно болен отец?
К вечеру отец устал и задремал. Таня долго еще гладила его руку, потом встала и вышла из комнаты.
Я бросился за ней.
Мы вышли на двор, когда на небе застыла большая круглая луна.
У ворот Таня остановилась, провела ладонью по моим волосам и тихо сказала:
— Ну вот, теперь я осталась старшей в семье. Не поправится он.
И вдруг, резко повернув меня к себе, заглянула в глаза:
— Запомни хорошо: гордиться ты отцом должен. Таких честных, как он, трудно найти. Всю свою жизнь отец людям помогал. А теперь его сильно обидели. Я вот говорила: на попа управу найдем. А кто нас послушает — иногородние мы. Да и отца в городе социалистом считают. Убила бы я их всех, растерзала душителей.
Я с удивлением смотрел на Таню.
Все лето Таня ухаживала за отцом и работала по хозяйству. Отец чувствовал себя гораздо лучше: опираясь на палку и волоча за собой ногу, он медленно проходил на огород, пасеку и наблюдал, как работала Таня.
Она несколько раз писала в город, прося разобраться в увольнении отца, но ничего не добилась. Когда же ей предложили преподавать в станичной школе, она с радостью согласилась.
С раннего утра Таня уходила в школу, возвращаясь оттуда поздно, и в нашем доме все чаще и чаще стали появляться ребятишки.
В свободное время мы много читали и гуляли.
Помню, однажды мы вышли с Таней на завалинку. Был тихий вечер. Солнце уже зашло за дальние облака, и прохладой повеяло от реки.
Таня улеглась на завалинку, подложила под голову руки и неподвижно смотрела на потемневшее небо, на котором загорались бледные звезды.
